Да и к тому же – что я ему отвечу?

Я ведь не на парах, на которых в данную минуту должна находиться. Я в больнице с подругой и двумя малознакомыми мужчинами, с которыми в принципе находиться рядом не имею права. Не должна.

Я из строгой религиозной семьи, где девушка до свадьбы вообще не имеет права не то что разговаривать с мужчиной, а даже смотреть ему в глаза. Если, конечно, это не члены семьи. Но и тогда девушка должна знать свое место.

У нас в семье женщины не имеют права голоса. Они вообще никаких прав не имеют, кроме как слушаться старших, выходить замуж за того, кого найдет тебе отец, рожать детей и хранитьсемейный очаг. Что в скором времени ждет и меня. И это повергает меня в ужас.

Я не хочу выходить замуж за того, кого не люблю. Не хочу быть куклой в руках ее кукловода, которой сказали, что делать, и она делает. Но кто меня спрашивал, чего хочу я?

Никого не интересует мое мнение и то, чего я желаю всем сердцем.

Все будет так, как скажет мой отец.

Мне ненавистна мысль, что я буду жить с тем, кого не люблю. Буду безмолвной куклой в его руках.

Телефон замолкает, и экран гаснет. Я шумно выдыхаю.

— Что-то случилось, Мира? — слышу громкий голос Артема. Я вздрагиваю, поднимаю на него взгляд. — Ты вся побледнела!

— Нет, нет, — заикаясь, качаю головой. — Все хорошо.

А сама чувствую, как меня все еще колотит крупная дрожь. Я в свитере, но кажется, что сижу лишь в тонкой майке в тридцатиградусный мороз на улице.

Еще никогда мне не было так страшно, как сейчас. Я чувствую, что отец звонит неспроста, и что его звонок – начало катастрофы, которая со всей скоростью летит прямо на меня.

— Но ты вся побледнела, — не верит мне Артем.

Он подходит ко мне и садится передо мной на корточки. Берет мои руки в свои и начинает растирать замёрзшие пальцы.

— Да ты вся холодная, Мира! — восклицает Адомайтис и начинает усердно растирать мои руки, подносит их к своему рту и греет своим дыханием.

И в этот самый момент из кабинета выходит Ярослав вместе с Дианой. Их взгляды сразу же цепляются за наши с Артемом руки. Они молчат, но я вижу, как Ди от наших сцепленных пальцев становится больно.

Я резко выдергиваю пальцы из рук Адомайтиса и умоляюще смотрю на подругу, чтобы она все правильно поняла. У меня нет никаких чувств к этому парню. А все, что здесь сейчас произошло, лишь ужасное стечение обстоятельств.

Ну, и моя глупость, что позволила этому произойти. Просто звонок отца, мои нервы… Я была дезориентирована.

Я не хотела. Не хотела, чтобы Диане было больно.

— Что здесь происходит? — спрашивает твердым голосом Ярослав.

— Ничего такого, — поспешила ответить. — Просто я замерзла, и Артем предложил согреть, — начинаю оправдываться.

Я хочу, чтобы Ди правильно меня поняла. Что между мной и Артемом нет никаких чувств и отношений. По крайней мере у меня к нему. Мне нравится совсем другой.

Кидаю короткий взгляд на Ярослава, но его лицо совершенно ничего не выражает. Ни одной крохи эмоции. Что меня расстраивает.

— Мира говорит правду, — защищает меня Тема. — У нее руки ледяные, и она вся дрожит.

Вот последнюю часть предложения можно было и не говорить!

С укором смотрю на Адомайтиса-младшего. Но он только подмигивает, а в следующую секунду возле меня оказывается его брат.

Ярик присаживается передо мной на колени, как еще мгновение назад сидел передо мной его брат. Берет мом ладони в свои руки, и меня током простреливает от его прикосновения.

Я вздрагиваю, поднимаю на него взгляд.

— Ты вся дрожишь, Мира, — повторяет Ярослав.

И за все это время я впервые улавливаю в его голосе беспокойство.