- Вообще-то, нет там такой заповеди, - сказала Света, сделав вид, что не услышала в его голосе злую иронию.

- Не может быть! Там точно это есть…

- Не в заповедях, - категорично ответила Света. - Но и муж должен любить жену как самого себя.

Миша бросил на нее сердитый взгляд. Его смешила и одновременно бесила эта никчемная девчонка, только и знавшая, что ходить в церковь да молиться. Она была, бесспорно, красивой. Может, даже красивее Лены. Но зато Лена была покладистой, а эта… Эта могла согласиться, а потом кольнуть побольнее. Вот прямо, как сейчас. Странно, что Лена не такая. Вон она, печет оладьи и тихо плачет. Потом слезы иссякнут, он подойдет к ней, поцелует в щеку, прошепчет сладкое для любой девушки “извини, солнышко”, и все, он прощен. Все забыто, никто не расстроен.

Со Светой такого бы не прокатило. А ведь, как ни смешно это понимать, вначале, когда Миша только начал встречаться с Леной, ему больше нравилась Света. Вся в черном, ведь со смерти мамы сестер прошла пара месяцев, замкнутая, с потухшим взором, она, будто была создана стать образцовой послушной женой. Но Миша ошибался. Особенно заметно это было сейчас, в это солнечное утро, когда она предстала перед ним в цветастом сарафане, с длинными распущенными волосами и с блеском в глазах. Он даже забыл, о чем ругался с Леной. Поэтому легче было отступить к окну и позволить себе любоваться Светой издалека. Легкая, изящная, тонкая, она теперь контрастировала со своей сестрой, набравшей лишние килограммы, осунувшейся и самое главное, теперь у Лены был такой же потухший взор. Будто они поменялись местами.

Света приобняла сестру и шепнула ей что-то на ушко. Миша, конечно же, не услышал, но напряженно вытянул шею, чтобы быть готовым прислушаться еще раз. Но еще одного раза не было. Сестры принялись готовить вместе. И Мише открылся чудесный вид на Свету сзади. В этом по-детски невинном сарафане она выглядела совсем девочкой, но фигура была вполне созревшей для того, о чем подумал сейчас Миша. Ему не было стыдно за то, что он позволял себе такие мечты. Он, ведь, мужчина. А им свойственна полигамия. От мыслей, плавно перетекающих в другое, более развратное, русло, его отвлек звонок в дверь.

- Это еще кто? - спросил Миша раздраженно, потому что Света, объект его фантазий, тут же исчезла из поля зрения.

- Твои оладьи, - уставшим тоном сказала Лена, поставив перед ним тарелку.

Мише тут же захотелось ее ударить, но он сдержался. Лучше как-нибудь потом отыграется.

Света открыла дверь, трепещущая и взволнованная. Касьян был неизменен себе. С горшком фиалок в руках, он производил очень умилительное зрелище.

- У меня скоро не хватит подоконников, - произнесла Света, глядя на его несколько помятый вид, будто он всю эту ночь не спал.

- Эта фиалка совершенно особенная. Она выживала на моем подоконнике слишком долгое время с тех пор, как я тебе купил ее. Поэтому она принесет тебе счастье.

- Уверен, что она, а не ты? - спросила Света, ставя горшочек с цветком на полку.

- Не уверен, - произнес Касьян, глупо улыбаясь.

Ее вид, растрепанные волосы, спадающие волнами на плечи, ее сарафан, надетый наспех, потому что лямки были переплетены между собой, ее глаза, обычно огромные, сейчас еще не до конца раскрытые миру, все это вызывало улыбку. Она была необыкновенно хороша. Касьяну хотелось сгрести ее в охапку, вдыхать ее аромат и никогда не отпускать. Он начнет с чистого листа, сотрет прошлую вечеринку из памяти, да вообще все сотрет из памяти.

- Твои стихи… - начала Света, но Касьян коснулся пальцем ее губ. Она поняла, слова были лишь помехой.