***

Касьян, лениво расположившись на диване, выбирал канал на телевизоре. После спортзала, где он, как никогда раньше, неистово занимался на тренажерах, мышцы приятно потягивало. По телевизору показывали такую чушь, что хотелось его выключить, но Касьян упрямо не сдавался, надеясь найти что-то нормальное.

- Хай. Чего смотришь? - поинтересовался отец, закрывая за собой входную дверь.

- Даже не знаю, что выбрать. - Касьян медленно потянулся, спихнув ногой учебники по психологии. - То ли посмотреть про то, как выбирают детские вожжи, то ли, как стилисты, которым и самим не помешало бы переодеться, преобразовывают очередную дуреху. Ну и еще про криминальных авторитетов показывают…

- А чего ты не на вечеринке? Восемь вечера же!

- Завтра экзамен. Да и надоело, - устало вздохнул Касьян, наблюдая, как отец снимает пиджак.

- Что, с девушками проблемы?

Касьян усмехнулся. От него не утаился ироничный тон отца.

- Вообще-то да.

- Выкладывай!

Отец сел на диван рядом с ним, и Касьяну ничего не оставалось, как начать говорить:

- Ну, есть одна девушка…

- Так это обычно и начинается.

Касьян не знал, что сказать дальше. Он сам еще до конца не осознал, что причина происходящих с ним метаморфоз - Света, что он отчаянно скучал без нее. Никогда еще Касьяну не доводилось скучать по девушке. По сексу - да. Но для этого годилась любая красивая девушка, благо, в Москве их было очень много. Но чтобы скучать по золотистым волосам, по мелодичному голосу, по ее полуулыбке, по опущенным от слишком частого смущения ресницам… Не было такого никогда.

- Папа, мне начала нравится одна девушка…

- Ну наконец-то одна!

- Но я ей не нравлюсь, - торопливо добавил Касьян и скис. То, как Света произнесла эту фразу, было нелегко вспоминать.

- Такого быть не может! - воскликнул отец, хлопнув сына по колену. - У меня очень красивый сын.

- Я ей не нравлюсь не в этом плане. Она не хочет встречаться со мной, потому что… наверное, ей не нравится моя душа или типа того. Она верит в Бога. Понимаешь, верит не так, как большинство. Она ходит в церковь, молится, соблюдает посты. Она на самом деле верит. Ее вера живая. Понимаешь?

- И тебе сразу захотелось затащить такую девушку в постель?

- Вначале да. Но… - сказал Касьян, глядя на свои руки. Отец знал его лучше, чем кто-либо, но как же неловко было обсуждать с ним это. - Теперь все иначе. Я скучаю по ней. Мне ее не хватает.

- Сынок, все очень серьезно. Ты должен быть уверен, что она не очередная, а единственная. Потому что если у вас что-то не получится, ты разобьешь ей сердце, может быть, даже ее жизнь. Подумай над этим прежде, чем действовать. И действуй, если ты и вправду решился. - Отец поднялся с дивана и направился к кухне. - Я ужинать и спать. Завтра опять рано вставать.

- Папа, а как ты понял, что мама особенная?

Отец остановился, как вкопанный у дверей. Уверенность, с которой он давал советы сыну, улетучилась в одно мгновение. Он медленно повернулся и, глядя Касьяну в глаза, тихо произнес:

- Это сразу понятно. Что девушка особенная.

- Ты до сих пор ее любишь?

- Да, - произнес уставший от работы мужчина и скрылся в другой комнате, чтобы больше не слышать вопросы от сына, не отвечать на них, потому что сил, ни физических, ни душевных, больше не было.

Касьян ушел в свою комнату. Он тоже больше не хотел задавать вопросы. Ответы были и так на поверхности. Он достал со шкафа пыльную коробку, которую поклялся никогда не открывать. Но Касьян открыл. И первое, что он увидел, это фотография всех их, папы, мамы, Касьяна и Кати десятилетней давности. Они все без исключения улыбались. Значит, они все-таки когда-то были счастливы? Ведь, не могли их улыбки быть ненастоящими. Слезы покатились из его глаз. Касьян вытирал их рукавом толстовки, а они все равно катились ручьем. В гневе он отшвырнул желтую коробку под кровать. Там ей и место. Больше он не поддастся слабости и не откроет ее. Касьян не простит мать. Никогда. И сестру. Они предали самое лучшее и самое светлое. Пусть отец и дальше общается в сети с дочерью, пусть лелеет надежду, что Катя приедет к нему на летние каникулы. Теперь она Кэйт. И она не приедет. Слишком стыдно. Слишком поздно.