Нас догнал старший лейтенант Зайцев и приказал открыть огонь по грузовику с пушкой на прицепе. В кузове сидели человек семь солдат, отстреливаясь из автоматов. Грузовик – это не танк. Вместе с Федей Долгушиным мы продырявили борт, полетели щепки.

– По шинам бейте!

Одна из пуль ударила в двигатель, грузовик вильнул и остановился. Солдаты прыгали на снег и убегали, горел мотор, вспыхнул брезентовый полог. Родион Шмырёв, забыв о предупреждениях, снова стрелял длинными очередями. Ствол задирало, и в цель он не попадал.

Подкатили «максим». Командир расчета был опытный. Старый пулемет ровно вел строчки пуль. Свалил одного, другого немца, остальные исчезли в низине. Несколько бойцов добежали до грузовика, хотели отцепить пушку, но мешал сильный жар. Тогда они стали обшаривать трупы в поисках трофеев.

Рванули снаряды в лафете, перевернув пушку. Любители добычи шарахнулись прочь. Их спасло, что калибр пушки был 50 миллиметров, а снаряды в большинстве бронебойные. Горел порох в раскалившихся гильзах, рванули три-четыре фугаса, развалив лафет на части.

Я собрал свое поредевшее отделение. Мне рассказывали, как погиб сержант, командир третьего расчета.

– В горло и в плечо пули угодили, – тыкал себя пальцем рослый парень с ямками оспин на лбу и щеках. – Наповал срезали.

Конец ознакомительного фрагмента.