Пара мужичков-таксистов просто стояли, опершись на свои машины и курили, с надеждой смотря на КПП. Машинально я шёл за ребятами и заметил, что они расходятся в разные стороны, идя к разным проходным, несмотря, что одни были пустые, а другие имели очередь.

– Ген, – позвал я, товарища по команде, – а почему в пустую не пройти?

– Ну ты даёшь, у тебя на пропуске какое КПП написано? – удивлённо спросил он.

И я залез в сумку в поисках паспорта и пропуска, извлекая его в открытом виде.

– К-3, – продекларировал Гена. – Третье КПП.

– А, вспомнил. Спасибо, – кивнул я.

– Вот так шпионы и прокалываются, – пошутил Гена.

– Что-то выдавало разведчика: то ли стальная походка, то ли волевой взгляд, то ли волочащийся сзади парашют, – отшутился я и пошел вставать в очередь из двух человек в третье КПП. Которая, впрочем, сильно меня не задержала, и вот уже я стоял перед стеклом и подавал в отделение для документов свой пропуск.

– Не улыбайтесь, – строго потребовала девушка-сержант на проходной.

И я спрятал улыбку, пока она сверяла фото на моём пропуске с живым оригиналом.

– Проходите, – так же холодно произнесла она, отдавая мне документ, и я забрал его, сунув в карман сумки к паспорту.

– Так, парни, с вас по четыре копейки, за автобус, – произнёс тренер, как только все прошли через КПП.

И мы дружно принялись рыться в карманах.

– Мне сдавать не надо, сегодня вечером в зале купите на них печенья и чая, будем ваши ошибки разбирать.

– Форма может не успеть высохнуть, – спросил у тренера кто-то из ребят.

– Приходи, значит, без формы, – выдохнул Кузьмич. – Всё, в девятнадцать ноль-ноль всех жду. Не прощаемся.

И все стали расходиться кто куда, один я остался стоять.

– Ты чего ждёшь? – спросил у меня Гена.

– Не помню, куда идти.

Наверное, это прозвучало глупо, но Геннадий уже привык.

– Погнали, мы с тобой в одном общежитии живем, – усмехнулся товарищ.

Я следовал за ним, держа руки в карманах. Пятница, третье июня 1983 года, городок Ворон встретил меня теплым солнцем, мирно ездящими редкими автомобилями, полупустыми автобусами и округлыми, похожими на буханку хлеба лупатыми фарами, красно-белыми трамваями, длинными троллейбусами с гармошкой посередине.

– Ген, расскажи мне про город, пока идём.

– Ха, будто изложение пишу, за что мы любим Ворон, – широко улыбнулся товарищ по команде и начал рассказывать.

Из рассказа я понял, что градообразующим предприятием было, конечно же, АЭС, расположенное на берегу огромного озера со странным названием Бабий куст. Озеро являлось бессточным и изобиловало родниками. Левее город обвивала река Дон. Городом, кстати, Ворон стал буквально год назад, до этого нося статус посёлка городского типа.

Мы шли по пустому парку, а слева и справа от нас пустовали деревянные лавочки с литыми боковинами из металла, чугун застыл в виде каких-то листьев и подобии крупных цветов. У каждой располагались такие же чугунные мусорные урны-перевёртыши. Зеленая трава, ёлки с покрашенными снизу белыми стволами. По обеим сторонам парка была проезжая часть, тоже не шибко-то загруженная. Однако редко встречающиеся машины отличались разноцветностью и отсутствием иномарок. «Запорожцы», «москвичи» и «жигули», редкие желтые «волги» и преобладающий, почти пустой общественный транспорт.

Спокойный городской ритм казался чем-то немыслимым: людей на улицах, как и огромного потока спешащих куда-то машин, не было. Никакой рекламы, лишь крупные буквы над фасадами широких витрин ПРОДУКТОВЫЙ, ХОЗЯЙСТВЕННЫЙ, ПАРИКМАХЕРСКАЯ и все выполненные в одном стиле, как и дома, в которых они находились.