— Кровь свежая, а тело застыло так, будто умер он часов десять назад. Амулет узнавания с ним, но он не может быть нашим гонцом. Прикройте меня ребятки, я его потрогаю.

— Переходим в молчанку, братцы. Да, Ди, твою мигрень я беру на себя, — Лер сосредоточенно осматривал кусты и дорожку к ним, наклоняясь все ниже.

— Не оборачивайся зверем, Лер лишние вопросы публики нам пока ни к чему, — в голосе Клавдия снова зазвучали знакомые начальственные нотки.

— Сумерки нами уже «испачканы». Венди колдует вон.

— Зачистить?

— Пусть смотрят. Не до мелочей сейчас.

Ди присела на корточки у странного тела. Лицо ее было сосредоточенно, ноздри играли, словно у пытавшейся взять след гончей. Опустилась на одно колено, всмотрелась в лицо еще раз, медленно положила палец на точку между его бровей. И покойник ... открыл оба глаза.

— Кто ты? — Клавдий, быстро возникший за спиной девушки, аккуратно подхватил ее за запястье, положив вторую руку на плечо.

— Го-лем, — тело отвечало утробным голосом чревовещателя, не разлепляя губ. Белая радужка мертвых глаз без зрачков и белков мерцала в темноте кустов странным желтым свечением.

— Зачем тут?

— Про-верка... — прогудев тоном треснувшего динамика это немудреное слово, голем словно сломался.

Труп снова дернулся, глаза захлопнулись. По худому телу, одетому в застиранный спортивный костюм, прошла мощная судорога. Секунды — и мертвец начал медленно таять, словно снег под майским дождем.

В следующий момент за спиной задумчиво наблюдавших за этой сценой иных раздались звуки, похожие на аплодисменты. Жиденькие, надо признать, в исполнении единственного зрителя, но хлопал в ладоши он громко и очень искренне.

На щебенчатой площадке у красного УАЗа стояла довольно живописная группа.

Ближе к замершим Клавдию и Ди стоял Лер, он медленно перекатывался с пяток на носки, напряженно сутулясь и сунув руки в карманы форменных штанов. Прямо перед ним стоял тот самый «благодарный зритель».

Весьма колоритная фигура: мужчина средних лет, очень высокий, явно сверх меры упитанный. Круглое загорелое лицо, покрытое глубокими рытвинами морщин и шрамов, неоднократно сломанный нос, бритый светлый затылок, отливающий сединой на солнце, такой же длины щетина на увесистой челюсти.

Глаза были похожи на два крупных голубых фонаря: небесно-голубые, яркие, они, словно два живительных источника, сияли в каменистой пустыне лица. Огромные кряжистые руки, почти черные от северного загара, ритмично выколачивали из воздуха громкие хлопки. Звучало довольно насмешливо. Тем не менее в мимике внезапного гостя читалось искреннее восхищение.

— Достаточно, — возникший в нескольких шагах за спиной пришельца дракон шагнул к нему ближе, — к чему этот цирк?

— Вы же получили ответ, — громила ответил неожиданно сиплым голосом, улыбаясь большим ртом, полным желтоватых зубов. — Или рассчитывали на теплое доверие аборигенов к группе столичных визитеров? Вы — птицы пролетные, шуму пока больше, чем дел, отчего бы не проверить?

— Сценку разыграли на уровне драматургии школьного театрального кружка, — проворчал Клавдий, все еще задвигавший за широкую свою спину Венди, норовившую оттуда высунуть свой носик.

— Провинциальная сцена не балует туристов профессиональной труппой и мощными софитами. Зато — все сами, своими руками, — хохотнул снова здоровяк, и не подумав обидеться.

— Он один, — сообщил лениво щурится на клонившееся к закату солнце Ладон, — вышел из Сумерек, глубоко там сидел.

— И с кем мы имеем удовольствие так душевно и незапланированно познакомиться?