Лицо болело немилосердно. Накинул на плечи халат и вышел из кабинета. Расслабился, мать твою.

Я висела на трубе на уровне пятого этажа, обхватив ее ногами и руками, и пыталась вспомнить, как на ней оказалась. Вся затекла, замерзла. В зад нещадно поддувало, а в глазах начали скапливаться горючие слезы. Даже представить не могла, что делать дальше. Ползти вверх мне не позволяла физическая подготовка, вниз – мешали торчащие из стены крючья, к которым был приварен адский отлив. В общем положение было патовым.

– Псс, Пссс, – раздалось сверху. На крыше что-то завозилось, и активно начало переругиваться на два голоса. Мне аж интересно стало, что там за птицы такие. Судя по звукам словесная перепалка переросла в потасовку, а это могло означать только одно – начало бури в пустыне. Черт, лучше бы уж Холод откусил мне голову, как тираннозавр Рекс, чем…

– Наверх посмотри, дубина, – Лизкиным голосом позвали сверху. Ну все, капец гостинице. Конгломерат Лизка – Варькина не оставляет после себя пленных. Только выжженную пустыню и обугленные трупы. Страшный по своей непредсказуемости коктейль слабоумия и отваги, выкашивает все живое на своем пути.

– Ты зачем ее позвала? – прохрипела я, зыркнув на высунувшуюся через край крыши физиономию Катьки. Труба протяжно застонала и предательски дрогнула, вместе со всеми внутренностями моего измученного мильярдерами, организма.

– Потому что тебя заластали, я подслушала, – пробухтела Варькина, чем-то грохоча. – Думаешь сама бы я доперла эту чертову лебедку на крышу? Между прочим, то, как ты ползла по стене было феерично. Я даже засомневалась, что тебе помощь нужна. Народ у гостиницы был в восторге. Только рогопилы эти не чухнулись. Дураки они, ага, не знают с кем связались. Ты ведь, Зинка, холера. Тебя так даже бабки у подъезда звали.

– Кто? – от удивления я аж перестала бояться ахнуться об землю. Хотя, это даже не так и страшно. Гораздо лучше, чем пережить спасение от двух пыхтящих над моей головой подружек.

– Ну мульярдер этот твой, и его санчапанса, – хихикнула конопатая гангрена.

– Почему рогопилы-то? – устав спорить, спросила я.

– Потому что. Не приставай, завели шарманку. Сейчас услышат эти несчастные, придется ломая каблуки валить, – рявкнула Лизка, так, что с соседнего дома вспорхнула стайка голубей.

– Я цепляю, ты тянешь, – распорядилась Катька, чем-то захрустев.

– Чего это? Я цепляю ты тянешь, – вызверилась Лизка.

– Фигушки, это я между прочим с кухни крюк для разделки мяса сперла, – Опять послышались возня и пыхтение, скорее всего спасательницы снова сцепились в скресном захвате. Я закатила глаза. Руки и ноги давно уже онемели, да и вообще, на меня напала странная апатия.

– Ладно, ладно. Ты тянешь, я цепляю, – хмыкнула хитрая ухогорлоносиха. Я ухмыльнулась. Лизка с детства могла нас с Варькиной обвести вокруг пальца. И сейчас кинула подругу, на раз.

– Так бы и сразу, – победно произнесла Катька, еще не осознав степени коварства заклятой приятельницы. Что-то заскрипело и меня по голове больно ударило металлическим мясницким крюком.

– Цепляй, цепляй, – завывала сверху гангрена Катька.

– Сейчас. Она блин круглая, зацепиться нечем, – бухтела Лизка. Крюк в сотый раз бил меня по бедовой башке. Господи, пусть придут рогопилы и спасут меня.

– Щас, Зинка. Не вешать нос, гардемарины, – дурниной заголосила Варькина. Я ее убью. Как только спасусь с трубы, так сразу.

– Отцепись ты блин, мы тебя вытянем, – прогудела над головой Лизон. Боже, спаси меня. Только сейчас я почувствовала, что крюк наконец-то удобно впился в воротник моей курточки. Но, что-то мне подсказывало, что ткань слишком тонка. И я не спешила разжимать рук и ног. Да это было практически невозможно. Они затекли, приняв форму чертовой ливневки.