Они ехали уже довольно долго, когда Тралл, наконец, заговорил:

– Возможно, ты все-таки можешь понять, Эйтригг. Ты тоже сталкивался с людьми, и не только в бою. Я стою на границе двух миров. Меня вырастили люди, но рожден я был орком, и я впитал силу обоих народов. Я знаю оба эти народа. Когда-то это знание помогало мне. Не хвастаясь, могу сказать, что оно сделало меня необычным вождем с необычными навыками. Я мог работать рука об руку с обеими сторонами, когда это было необходимо для выживания всего Азерота. Тогда мое наследие хорошо послужило мне и, через мое руководство, Орде. Но… я не могу не задаваться вопросом… Служит ли оно им и теперь?

Эйтригг, так и не отрывая взгляда от дороги, лишь буркнул что-то под нос, давая Траллу знак продолжать.

– Я хочу позаботиться о своих братьях. Чтобы они были обеспечены и находились в безопасности, чтобы могли уделять внимание своим семьям и заниматься своими обрядами, – Тралл слегка улыбнулся. – Чтобы могли находить себе возлюбленных и растить детей. Чтобы у них было все, на что есть право у любых разумных существ. Чтобы им не приходилось все время видеть, как их родители или дети уходят на войну и не возвращаются. Но те, кто продолжает требовать битвы, не видят того, что вижу я: сейчас большая часть населения Орды – это старики и дети. Мы потеряли почти целое поколение.

Его голос прозвучал устало, и Эйтригг, видимо, тоже это заметил, потому что наконец подал голос:

– Мне кажется… твоя душа болит, друг мой. Ты сам на себя не похож. Сомневаешься в себе, впадаешь в отчаяние.

Тралл вздохнул.

– Похоже, в последнее время все мои мысли черны. То предательство в Нордсколе… Джайна даже не может себе представить, как я был ошарашен, как потрясен. Потребовались все мои навыки и способности, чтобы после случившегося удержать Орду от раскола. Наши новые бойцы… они набили себе руку, истребляя нежить. Но это совсем не то же самое, что сражаться с живым врагом, у которого есть семья и друзья, который смеется и плачет. Они легко привыкли к убийству, и оттого мне труднее сдерживать их, призывая к понимаю и даже сочувствию.

Эйтригг кивнул.

– Однажды я ушел из Орды, потому что устал от их любви к жестокости и насилию. Я вижу то же, что и ты, Тралл, и я так же боюсь, что история повторится.

Они выехали из тени болот на дорогу, ведущую на север. Жар от палящего солнца быстро согрел их. Тралл огляделся. Эти места очень точно называли Северными степями, и сейчас здесь было жарче, чем обычно. Земля высохла, и Тралл практически не видел признаков жизни. Оазисы – спасение Северных степей – стали пересыхать по тем же таинственным причинам, по которым и появились.

– Не помню, когда в последний раз я попадал под дождь в Дуротаре. И стихии молчат в то время, когда что-то явно идет не так… – вождь орков покачал головой. – Я помню свой трепет и радость, когда Дрек’Тар назвал меня шаманом. Но все же я ничего не слышу.

– Быть может, их голоса заглушают другие, требующие твоего внимания? – предположил Эйтригг. – Иногда, чтобы разобраться со многими проблемами, нужно решать их по очереди.

Тралл задумался над его словами. Они показались ему мудрыми. Многое бы изменилось, если бы он только понял, что не так с этой землей, и смог исцелить ее. У его народа появилось бы что есть и где укрыться. Им бы не пришлось брать у тех, чьи сердца полны злобы и ненависти. Между Ордой и Альянсом ослабла бы напряженность. И, быть может, тогда Тралл смог бы сосредоточиться на том, о чем говорил Эйтригг: на собственном наследии, личном покое и счастье.