«Черная биржа» располагалась прямо на обочине шоссе, справа, если ехать из Москвы. Это была полоса земли шириной метров в пятьдесят и длиной в триста, вся сплошь уставленная какими-то сарайчиками, ларьками, постройками, автомобилями, и между всего этого сновали юркие вербовщики. Сами «кроты», или «рабы», как между собой вербовщики частенько называют рабочих, жались поодаль, сбившись в стайки, образовав приличную толпу. Некоторые грелись у разведенных костров, кто-то порой вставал и шел к сарайчику или к ларьку, чтобы купить хлеб или сигареты.

– Значит, говоришь, все с нуля надо начинать? – расспрашивал Дима. – Котлован копать? Фундамент заливать?

– Ну да. Только жить там негде. – Я вспомнил, что в моей смете есть графа «вагончик», и слегка поперхнулся чаем. – Хозяева люди экономные, не хотят бытовку покупать.

– Да херня. – Дима махнул рукой. – Доски купишь, они себе сколотят жилье.

– Ну да, – облегченно вздохнул я, поздравив себя с первой «оптимизированной» статьей расходов. Доски стоят ерунду, нужно их совсем немного. В любом случае на «вагончике» я уже круто наварился. Его стоимость в смете я указал такой, какова она есть на самом деле. Всякий хитрый прораб знает, что в смете некоторые позиции должны стоить столько, сколько они стоят на самом деле, и даже немного меньше, чтобы всегда можно было показать хозяину, какой честный прораб ему достался. Вон как бережет хозяйскую копеечку! На всем экономит, все нашел дешевле, нигде лишнего не срубил. Святой человек!

Дима загрузил в кунг бригаду из шестерых узбеков. Публика эта была мне отличным образом известна: все зверского вида, настоящие головорезы, поджарые, скуластые: одним словом, потомки Чингисхана и все такое. Так мы и прибыли к воротам поселка МВД: бывший военный грузовик, набитый узбеками, а перед ним я на своей «девятке», что, между прочим, для девяносто третьего года считалось если и не супер-крутым, то уж, во всяком случае, не самым лоховским вариантом. Все пацаны тогда рассекали на «девятинах» и «зубилах» черного и «мокрого асфальта» цветов, носили клубные куртки из Турции и кепки. Пацаны, которые приподнялись чуть повыше, то есть им уже повезло стрясти с кого-то бабла единоразово, обзаводились длиннополыми пальто и поношенными «БМВ» – остроносыми «акулами». Я, разумеется, часто встречал таких повсюду. Их было очень много тогда, этих случайных ловцов счастья, романтиков большой дороги, раздолбаев и отморозков с пистолетами. Я всегда смотрел на них, как на живых покойников, так как мне уже в двадцать лет было понятно, что всем им рано или поздно наступит конец. От пули, от гранаты, от наркоты, от водки, да просто от паскудной их, бандитской жизни. Во всяком случае, я был далек от пацанов, но идея «хапнуть» сразу и много, которая в начале девяностых годов двадцатого века носилась в воздухе и будоражила умы всех возрастных категорий, увлекала меня также и казалась соблазнительной границей, за которой воображение меркло и лишь понятно было, что тогда начинается совсем иная жизнь: настоящая, сверхновая, густая.

Стоял мороз, бабка-надзиратель долго не хотела открывать, и пришлось просить ее звонить Алле на работу, чего бабка делать тоже не больно торопилась, так как ей было охота поскандалить, и пришлось добрых полчаса выдерживать ее истеричные атаки. Я просто молчал, и узбек Дима, вышедший из кунга, встал со мной плечом к плечу и тоже молчал, порой с выражением среднеазиатской меланхолии поглядывая на бесноватую старуху. В конце концов ее буйство ослабло, и она уползла куда-то, а мы проникли за ворота.