Немец опять был с головой в работе – на большом куске брезента лежал здоровущий агрегат, точнее, масса его частей, числом шесть. Рядом застыли двое бойцов, вероятно, опасаясь лишним движением нарушить мыслительный процесс, а может, прервать свой халявный отдых.

– Вальтер, что это за зверь и о чём ты думаешь?

– А? Извините, господин командир, я не понял вашего странного вопроса.

– Не обращай внимания, – хотел сказать «забей», но по-немецки это звучало бы ещё более странно и ввело бы нашего интернационалиста поневоле в ещё больший ступор. – В чём проблема?

– А, это? Это не зверь, это машиненгевер сто пятьдесят один, разработки фирмы Маузера. Скорее даже автоматическая пушка калибром пятнадцать миллиметров. Хорошая, надёжная и удобная, вот только стояла она на самолёте.

– И переделать нельзя?

– В теории переделать можно всё, вот только стоимость затрат на переделку зачастую превышает все мыслимые пределы.

– У нас не превышает. Нам эта штука нужна. Какие сложности, что надо?

– На самом деле не так и много. Так как сняли мы их, а их две, со сто девятого «Фридриха», то несколько повезло, она там стреляет через вал винта, поэтому стоит здесь обычный ударник.

– А бывает необычный?

– Да, если бы она стреляла через плоскость винта, стоял бы электровоспламенитель, при этом и патроны были бы другие. Тогда проблем было бы гораздо больше. Тоже справились бы, но… Вот, например, с тех же истребителей сняли по два пулемёта семнадцатой модели, – Вальтер показал на ещё одно чудо-юдо, лежащее чуть в стороне. – Они завязаны с синхронизатором и там стоит электроспуск. Это не электровоспламенение, патроны используются обычные, но управление что у пушки, что у пулемётов электромеханическое. Надо спусковые механизмы и механизмы перезарядки делать, точнее, удобные для стрелка элементы этих механизмов выводить наружу корпуса. Может, я пушками займусь, а пулемёты на потом оставим?

– Ну, четыре пулемёта нам погоду не сделают, или с ними со всеми так?

– Нет, остальные обслуживались бортстрелками, там всё нормально, только что прикладов нет. Сто тридцать первые, их три штуки, это те, что калибром тринадцать миллиметров, нужно точно со станка использовать – уж больно мощны. А вот пятнадцатые и восемьдесят первые, под винтовочный патрон, можно и как ручные, только сошки, да и, как уже говорил, приклады сделать.

– Ясно. Это всё?

– Нет, ещё есть двадцатимиллиметровая пушка, что на бомбардировщике стояла. Вообще-то они делались с барабанным магазином под шестьдесят выстрелов, но на «Хейнкеле» она в носу стояла, там барабан мешал, так что этот вариант с коробчатым магазином на пятнадцать снарядов, магазинов всего пять, но из неё точно ни с рук, ни с сошек не постреляешь. И ещё – патроны и снаряды в основном все бронебойно-трассирующие.

Да, что-то такое и старшина говорил, надо бы попридержать до появления стоящих целей.

– Хорошо, работай. Как я понял, меньше всего проблем с теми пулемётами, что под тринадцать миллиметров? Вот с них и начни.

Однако есть ещё время посетить Михаэля.

Когда после продолжительной прогулки до второго лагеря подошёл к нашему пошивочному цеху, увидел, что еврейское семейство работает не покладая рук. Старший Рафалович распекал за что-то молодую женщину, кажется, Марию, вставляя в русскую речь полузнакомые, созвучные с немецкими, слова. Наверное на идиш.

– Здравствуйте, Михаэль Нахумович, смотрю, невзирая на прохладную погоду у вас здесь жарко.

– Здравствуйте, товарищ командир, – по тону почувствовал, что он хотел назвать меня либо молодым человеком, либо как-то похоже, но не решился или передумал. – Да, на улице пока ещё терпимо, но со дня на день придётся начинать работать в землянке, а там, знаете ли, темно. Будьте так добры, наладить приличное освещение, иначе я снимаю с себя ответственность за качество работы.