– Правда, – сказал я.
– Вот, – еще злее сказала она.
– Что – вот?
– Разве непонятно? Я красивая. А больше у меня ничего нет.
Понятно, понятно. То есть у нее есть некий актив, и она хочет его выгодно продать. Это была редкая откровенность для семидесятых.
Не то что теперь. Особенно по телевизору в разных ток-шоу.
Недавно в одной областной газете я прочел мнение какого-то богатого человека. Наверное, он насмотрелся этих ток-шоу. И высказался:
«Ей двадцать два года, она хорошенькая, и она хочет, чтоб я купил ей квартиру. За что? За то, что она красивая и молодая? Помилуйте, господа! Недвижимость растет в цене, а женщина стареет. Стареет физически – кожа, упругость, свежесть. И устаревает морально – через четыре года ей уже двадцать шесть, тридцатка не за горами. А квартира становится все дороже и дороже. Нечестно. За красоту и молодость надо платить сумочками и кофточками, потому что они тоже изнашиваются и выходят из моды».
Такова суровая экономическая реальность.
Но попытки свести отношения мужчины и женщины к обмену благами (ресурсами, активами) – полная чепуха. Обмен все равно получается неэквивалентный, обидный, грабительский. Причем с обеих точек зрения!
Все, что происходит между мужчиной и женщиной, – происходит из-за любви, из-за этого странного, невнятного, порой пугающего чувства.
Даже выбор проститутки и поиск богатого содержателя.
Не говоря уже об отношениях порядочных людей.
воображаясь героиней своих возлюбленных творцов
Автор, герой и читатель
Книжным героям не только сочувствуют. Героями себя воображают. С ними, так сказать, отождествляются.
Красивый тонкий юноша воображал себя князем Андреем. Некрасивый и неловкий – Пьером Безуховым. Счастливый любовник – Вронским. Обманутый муж – Карениным.
Несчастная зрелая женщина могла вообразить себя Анной. Юная и мятежная – Наташей. Счастливая невеста – Кити.
И так далее по всей великой русской литературе. От Онегина до дяди Вани.
Но кто может вообразить себя Раскольниковым или князем Мышкиным? Соней Мармеладовой или Грушенькой?
Не говоря уже о Смердякове и Макаре Девушкине.
Героям Достоевского сочувствуешь, да. Сцена допроса Мити Карамазова пронимает до костей. Самоубийство Свидригайлова – еще сильнее. Но представить себе, что я – это Митя? Или что Свидригайлов – это я? Увольте.
С героями Достоевского нельзя идентифицироваться вот так, попросту.
Но зато можно услышать в себе чувства его героев.
Это гораздо страшнее.
Но и дороже.
филологические досуги
Достоевский и УТП
За что так любят Достоевского?
Конечно, не за утомительное и неловкое многословие. «Он начинал под его началом» и т. п. Не за искусственные сюжеты – и «Идиот», и «Преступление и наказание», и «Братья Карамазовы» надуманы до последней степени. Не за человеческую узнаваемость персонажей – ну кто поверит, что неученый бурбон и сладострастник Митя рассуждает, как Кант и Конт в одном лице? И уж конечно, не за имперско-церковную идеологию, не за ксенофобию и монархизм.
Так за что же?
В чем его УТП, оно же USP (Уникальное торговое предложение, оно же Unique Selling Proposition)?
В психоанализе, вот в чем.
За несколько десятилетий до Фрейда великий русский писатель рассказал нам следующее.
Человек – существо агрессивное, и агрессивно-эротичное к тому же. Никакие доводы рассудка не позволяют ему с этим справиться.
Ибо человек – существо иррациональное.
И самое главное – человек находит наслаждение в страдании. Упивается обидами, унижениями, оскорблениями, нищетой. Делает все, чтоб это повторялось.
Поэтому человек «не живет, а самосочиняется». Фантазирует сам о себе, лжет самому себе.