По пути в школу получился какой-то напряженный разговор.

– Как ты держишься? – Рома с сочувствием на меня посмотрел. – Я слышал о твоей любовной драме, – пояснил он.

– Да, о ней только глухой не слышал, – заметила я. – Все в порядке. Переживу. Со всяким могло случиться – будет уроком, – ответила нехотя.

– Ты очень мудрая девушка для своих лет, – глядя на меня большими честными глазами, выдал Рома.

– Дура дурой, – рассмеялась я. – Если бы была мудрой, со мной бы не случилось то, что случилось.

– Марина, послушай меня, – мы уже подъехали к школе и Рома заглушил мотор, а затем неожиданно резко взял меня за руку.

Я растерялась, не зная, как реагировать на этот жест, а парень продолжал:

– Этот Дима – просто дурак, раз так с тобой поступил. Ты замечательная. И достойна самого лучшего.

– Спасибо, – я отстранилась, резко смутившись, ведь услышала в его фразе больше, чем было произнесено. – Мне пора, – поспешила уйти.

– Во сколько заканчиваются уроки? Я заберу! – выкрикнул вслед парень.

– Спасибо, не надо. Я обратно с Лерой, – пробубнила невнятно, ускоряя шаг.

Увидев, что Димы в классе еще не было, облегченно выдохнула. Хоть и хотелось поскорее пережить сложный разговор и больше об этом не думать, очень его боялась. Никак не могла настроить себя, чтобы внезапно не затупить или не расплакаться.

Парень опоздал на урок, растянув ожидание.

– Не лучшим образом, Мартынов, вы решили начать третью четверть, – заметил учитель. – Займите свое место, пожалуйста.

До самой перемены Дима ни разу не взглянул в мою сторону. Снова жгучая боль заполнила легкие. Когда прозвенел звонок, я поторопилась покинуть класс, но остановил уверенный оклик любимого предателя:

– Марина, нужно поговорить.

Ну, вот и настала минута истины. Парень собрался возвестить о нашем расставании, потому что любит другую. Выслушивать это было выше моих сил, поэтому, не узнавая собственного голоса, перебила:

– О чем нам разговаривать? Ничего не было, забудь.

Сосредоточившись, Дима стал так внимательно вглядываться в мое лицо, будто пытался в нем что-то отыскать.

Было безумно сложно, сердце разрывалось на кусочки, но я продолжала:

– Ты был моим развлечением на время каникул. Неужели поверил, что я действительно захочу быть с таким, как ты?

– С каким таким? – с вызовом уточнил он.

– С нищебродом. Ты думал, что я захочу породниться с твоей мамашей, шлюхой и алкоголичкой, и перееду в ваш клоповник? Планировал вместе милостыню просить в переходах? – я нервно рассмеялась, а затем добавила: – Знай свое место.

Пока все это говорила, лицо Димы оставалось невозмутимым, только белее, чем обычно. Лучше бы он начал кричать или ударил меня, чем вот так стоял и смотрел. Каким глубоким был его взгляд. В нем было столько боли. Или мне просто хотелось, чтобы это было так?

Готова была тут же отказаться от несправедливых слов и обнять любимого, но вовремя вспомнила, что у него уже есть утешительница. Я не хотела быть «запасным» вариантом.

– Все сказала? – сквозь зубы процедил парень.

Если бы. Хотелось добить нас обоих, ведь целью было сделать все, чтобы Дима никогда меня не простил. Потому что сама простила в первую секунду, как только встретились наши глаза, иначе почему так сильно захотелось к нему прикоснуться? И добавила:

– У меня уже есть парень. Не смей соваться в мою жизнь и все портить.

– Это тот мудак, который утром подвозил? Он такими влюбленными глазами на тебя пялился, – эти слова были еще большей неожиданностью, чем то, что Дима видел нас с Ромой в машине, – Будьте счастливы.

– Непременно, – согласилась я. – И вот, возвращаю твое, – протянула кольцо его бабушки. На этот раз однокласснику не удалось удержать гримасу невозмутимости – и я увидела проступившие эмоции обиды, злости…и… боли? Но почему? Или так выражается ущемленное самолюбие? Конечно, ведь опередила его, бросив первой, а еще наговорила столько непростительных вещей.