– Вот, вот, смотрите, я снимаю свою перчатку. Разве у меня не прелестная белая ручка? Ах, вы не хотите целовать ее, и вы этого делать не станете!

– Если я не стану, вы никогда больше не дадите мне поцелуя, вы, жестокая Эльфрида! Вам известно, что я думаю о вас больше, чем могу вам выразить, что вы моя царица. Я готов умереть ради вас, Эльфрида!

Краска вновь быстро залила ее щечки, и она взглянула на него мечтательно. Какой это был момент гордости для Эльфриды! Впервые в жизни она с абсолютным деспотизмом властвовала над другим сердцем.

Стефан украдкой вдруг запечатлел на ее руке горячий поцелуй.

– Нет, я не хочу, не хочу! – воскликнула она упрямо. – И вам не стоило заставать меня врасплох.

За этим последовала ласковая разновидность драки за полное обладанье столь желанной рукою, где проявилось куда больше неистовства маленьких мальчика и девочки, чем достоинства, свойственного молодым мужчине и женщине. Затем Пэнси стала беспокойной. Эльфрида выпрямилась в седле и опомнилась.

– Вы принудили меня вести себя совершенно неподобающим образом! – закричала она, и нельзя было разобрать, что преобладало в ее голосе – гнев или удовольствие, скорее это была смесь и того, и другого. – Я не должна была допускать подобной потасовки! Мы уже давно выросли из таких игр.

– Я надеюсь, вы не считаете, что я чересчур… чересчур напоминаю нахала того рода, что умеет незаметно втереться в доверие, – отвечал он покаянным тоном, сознавая, что тоже потерял свое достоинство в этой возне.

– Вы слишком фамильярны, и я не собираюсь это терпеть! Памятуя о том, как мало мы еще с вами знакомы, мистер Смит, вы позволяете себе слишком много. Вы думаете, что я деревенская девушка и не имеет значения, как вы ко мне относитесь!

– Заверяю вас, мисс Суонкорт, у меня не было и мысли подобной. Я лишь хотел оставить сладкий… настоящий поцелуй на вашей ручке, и это все.

– Ну вот, опять недостойные уловки! И вы не должны так смотреть на меня, – сказала она, покачав головою, и пустила пони рысью, оказавшись на несколько шагов впереди него.

Таким образом, она свела его с дороги и повела за собою в поля, направляясь к скалам. На границе того поля, что находилось к морю ближе всех, она изъявила желание сойти с лошади. Пэнси была привязана к шесту, и они оба пошли по неровной тропинке, что вдруг закончилась у плоского выступа, который шел вокруг голубовато-черной скалы, находившейся на высоте, что располагалась на полпути между морем и самой вершиной скального массива. Здесь далеко внизу и перед ними расстилалась бескрайняя гладь океана; здесь на отдельных камнях сидели белые галдящие чайки, которые, мнится, всегда собираются вить гнезда, но вместо этого они вечно расхаживают по скалам туда-сюда. Справа и слева шла зубчатая и зигзагообразная линия разрушенных штормами скальных вершин, кои образовывали гряды, что оканчивались у них под ногами.

Позади молодого человека и девушки были соблазнительный альков и сиденья, созданные самой природой из выступающих скальных масс, и там хватило бы места для двух-трех человек. Эльфрида присела там, и Стефан сел рядом с нею.

– Я опасаюсь, что едва ли правильно для нас находиться также и здесь, – полувопросительно сказала она. – Мы недостаточно долго знаем друг друга для такого рода вещей, не правда ли!

– О нет, – отвечал он ей рассудительно, – мы знаем друг друга уже достаточно.

– Как вы это поняли?

– Такие отношения судят не по длительности знакомства, но по тому, каким образом пролетают минуты, проведенные вместе, и вот они-то и говорят о том, достаточно иль недостаточно мы знаем друг друга.