– Я тебя предупреждаю. Извинись.

– Обязательно! – Олег расхохотался.

– Извинись, – повторил Иван с нажимом.

– Пришлю в письменном виде. Пошли вон, оба! – закончив «шутки» Брагин ткнул в сторону выхода указательным пальцем.

– Сейчас же! – Иван тряхнул Олега за рубашку.

В ответ Олег хищно улыбнулся и произнес: «Отлично! Ты сам начал!». А затем внезапно осел на пол. Проводив его глазами до самого плинтуса, Иван поднял голову и увидел, как Гуляра прячет в сумочку электрошокер.

– Так быстрее, – сказала она.

– Ты… ты… ты что? Зачем ты? – часть «шока» передалась и Ивану. – Он же не умер?

– Да нет, конечно, – сказала Гуляра, вместо шокера доставая мобильный. – Перстень ты правильно заметил. Я тоже обратила внимание. Но есть еще одна вещь. Как только я узнала, что он работает в «Русском здоровье», у меня сразу возникли подозрения.

– Почему? – не понял Иван.

– Такое дело, – Гуляра показала Ивану на рекламный буклет компании. – Офисный номер «Русского здоровья» есть в списке тех, кто созванивался с Филиппом перед самой смертью. Я его проверяла, перезванивала сюда. Сказали, что, наверное, звонил агент-распространитель, обычное дело. Но с остальными уликами вместе, сам понимаешь, насколько этому можно верить.

– Перстень, одежда, алиби, звонок… – Иван загнул четыре пальца.

– И мотив, – добавила Гуляра. – Сам видишь. Он такой говнюк, что явно своей жене не простил ухода. Похоже, Филипп и вправду узнал о нем что-то. Нашел улики, которые прямо на Брагина указывают. А тот взял его и прикончил. А до этого свою бывшую. А до этого и всех остальных.

– Свободу киргизскому дворнику? – предложил Иван.

– Если опознает перстень – очень даже может быть! – кивнула Гуляра и набрала номер Шестакова.

Алексей Николаевич Манин, куратор следственных групп прокуратуры, разыскивающих по всей Москве и Подмосковью неуловимого Заплаточника, был счастлив второй раз за неделю. Его карьера, к зависти многих, и так была на загляденье. К своему нежному 32-хлетнему возрасту, проявивший себя, главным образом, лишь в развлечениях московской золотой молодежи, Леша Манин, тем не менее, уже руководил многоопытными следственными бригадами и метил в генеральную прокуратуру. Ничего удивительного в таком взлете не было. И так всем было понято, что его отец, генерал-майор юстиции МВД, передаст свой титул по наследству: вместе с наложницами, провинциями и рабами. Резонансное дело Заплаточника должно было стать заметной вехой в карьерном портфолио Манина при любом исходе. И уж, тем более, при положительном. Мысленно Алексей Николаевич уже обустраивал свой кабинет в генеральной прокуратуре, на одном этаже с другими родственниками других генералов.

Высокий чин и почти непробиваемая защита системы позволяли Алексею Николаевичу потакать практически всем своим желаниям. Включая и те, что классифицируются уголовным кодексом как «незаконные», «аморальные» и «осуществленные с использованием служебного положения». К немедленному удовлетворению любых своих прихотей Алексей привык с детства. После развода отец и мать, с которой он остался жить, соревновались в произведении на него впечатления, заваливая маленького Мамина всем, что пожелает его, уже тогда испорченная вседозволенностью, натура.

– Гуляра Маматова… – прочитав докладную записку о повторной поимке маньяка, Манин просматривал запрошенное им личное дело Гуляры. – Ну-ка, ну-ка, – бормотал он вслух. – Умненькая. Только отучилась. Интересно…

Манин взял служебный телефон и набрал номер.