– Калмык? – зачем-то спросил у него Иван про дворника.

– Он? Нет, киргиз, – ответил Шестаков.

– Украл что-то?

– Ха! Украл! – следователь неприятно рассмеялся. – Он девять женщин убил! И пятерых полицейских.

– Кто?!

Удивление Ивана было на сто процентов искренним. По внешнему виду киргиз на душегуба не тянул никак. Максимально агрессивная ситуация, в которой его можно было представить, это, как он повышает голос на жену, а потом тут же в страхе приседает, закрывая руками голову.

– Он, он. Кожу с них снимал, изверг. С поличным взяли Заплаточника! – Шестаков жестко ударил кулаком в ладонь. – За каждую смерть мне этот урод ответит. Я из него позвоночник через пупок выдерну! Подписал?

Иван, в очередной раз пораженный анатомическими экспериментами работников внутренних органов, мгновенно решил, что на сегодня с него подобных эмоций хватит. Маугли, сидевший перед Шерханом, с усами в руках, дернуть за них так и не решился. Быстро подписав бумаги, Иван передал их Шестакову и, так и не задав ни единого вопроса об убийстве детектива Филиппа, поспешил выбежать вон.

Выбравшись из прокуратуры на свежий воздух, Иван вспомнил, что ничего еще сегодня не ел. Возможно, в животе крутило, в том числе и от этого, а не только из-за недавнего общения с Евгением Алексеевичем. Иван поежился. «Я тебе переносицу в гипоталамус впечатаю». «Желудок выверну и на скулы натяну». «Яйца с гландами поменяю местами». По теме «анатомическое строение человеческого тела» у школьника Шестакова определенно была пятерка.

Но съесть что-нибудь все-таки действительно было пора. Кафе напротив прокуратуры примерно соответствовало финансовым возможностям Ивана. То есть, питаться в нем по умолчанию было опасно. Но Иван Черешнин рассудил так: «Кто ж прямо под носом у ментов посмеет торговать некачественными шницелями? Не враги же они сами себе – травить того, кто способен «зубами набить аппендикс»? Но не угадал. Купленный кофе был мерзким, сосиски бумажными, пюре ждало наступления холодов, чтобы продолжить жизнь в качестве оконного утеплителя. Возможно, не первый сезон подряд.

Набухав в кофе как можно больше сахара, Иван ограничился только им. Свободный от процесса пищеварения аналитический мозг программиста, попытался собрать мысли вместе. Их было немного и собирались они хреново. Сосед в бегах, сам он без денег и работы. Про убийцу Филиппа ничего узнать не получилось. Личной жизни тоже нет, а на периферии обозримого будущего вновь маячит вынужденный звонок родившей его женщине. Тоска.

Коснувшись краем мысли своих отношений с противоположным полом, Иван непроизвольно вспомнил о девушке с той стороны ноутбука. «Симпатичная, наверное… – подумалось ему. – Голос красивый. Даже, когда заплаканный».

Голос, по мнению Черешнина, был одним из самых важных женских параметров. Иван придерживался правила: чтобы понять, нужна ли тебе эта женщина, представь, как она на тебя орет. Плохую фигуру можно исправить аэробикой. Можно заставить похудеть задницу, утянуть живот. Волосы можно подкрасить или спрятать под шляпкой. Можно применить маскирующий природу макияж, наконец. Но вот с голосом никаких особенных манипуляций не произведешь. Простуда да гелий из воздушных шаров – вот и все доступные инструменты. Да и жить вместе с неидеальной внешне подругой тоже гораздо легче, чем с такой. Глаза ведь закрыть куда проще, чем уши, верно?

«Что-то между ней и Филиппом было, наверное. Кто она ему? Жена? Любовница?» – продолжал размышлять Иван. Хотя он видел убитого лишь мельком, но запомнил, что никаких колец на руках у тела не было. Иван вспомнил так же обстановку ванной и комнаты-кабинета. «Нет, вряд ли. Женского присутствия там не ощущалось, в этой квартире она с ним не жила. Подруга? Сестра? Заказчица? Нет, точно не заказчица. Похоже, там все-таки любовь».