– Найдите мне его сопроводиловку, – распорядился он.

Пока сотрудники отыскивали пакет с нужными бумагами, рослый блондин успел дважды медленно обойти застывшего посреди помещения Анохина. Заметил, конечно, и чуть запавший живот, и слегка обозначившиеся ключицы – но грудина была широкой, и ребра пока проступали не слишком явно, – равно как и бледноватый оттенок кожи: время, проведенное в камере, накладывает на облик всякого свою приметную печать… К тому же голый человек, да еще остриженный налысо и выставленный на обзор перед одетыми людьми, почти всегда представляет из себя жалкое зрелище… Но только не сейчас, не в данном конкретном случае; зэк Анохин относился ко всему происходящему с полным, совершенным, абсолютным равнодушием – его серые глаза были словно задернуты изнутри шторкой, – как относится мраморное изваяние к обступившим его зевакам.

Но блондин отметил про себя главное: человек, стоящий перед ним, хотя и находится сейчас не в самой лучшей своей физической форме – и это объяснимо, – выглядел гораздо крепче, выносливее, сильнее тех, кто уже ранее прошел медицинский осмотр.

За исключением, пожалуй, бывшего боксера Крючкова по прозвищу Крюк да еще двух-трех личностей подобного склада. Но даже на фоне таких крепышей, как Крюк, зэк Анохин выглядел очень и очень прилично.

– Ого, – склонив голову чуть набок, сказал блондин. – У тебя, вижу, дырочка в правом боку. Ага… вот где вышла… Сквозное огнестрельное… Где воевал, Анохин?

– Там, где вас всех не было, – по-прежнему глядя перед собой, сухо ответил Анохин.

– Ты с кем разговариваешь, падаль?! – вызверился на него один из «абверовцев», замахиваясь дубинкой. – Ур-рою, мр-разь!!

– Отставить! – недовольно покосившись на него, сказал блондин. – Гм… Так ты, Анохин, по двести двадцать восьмой загремел? Что-то я не вижу, чтобы у тебя вены были исколоты… Сам, значит, не ширялся? Редкий случай, хотя, конечно, и такое случается… Откуда наркоту гнали? В Таджикистане служил? Обслуживал афганский «трафик»?[4]

Посмотрев на правое предплечье Анохина – на нем была вытатуирована надпись ДКБФ, а чуть ниже помещено изображение оскаленной головы черной пантеры, – он покачал головой:

– Да нет… я вижу, ты совсем из других краев. Однако наколка у тебя нетипичная. Похоже на то, Анохин, что ты даже среди своих ребят чем-то выделялся…

Один из сотрудников СИЗО протянул блондину пакет из плотной крафтовой бумаги, внутри которого, очевидно, находились сопроводительные документы на заключенного Анохина С.Н., адресованные руководству Вятского УИН.

Тот, присев на край стола, вскрыл перочинным ножом пакет и стал знакомиться с документами.

Анохин в эти минуты внешне выглядел спокойным; ему стоило сейчас немалого труда контролировать свои чувства и эмоции. Он заставил – нет, пытался заставить – поверить себя в то, что все происходящее вокруг не имеет к нему совершенно никакого отношения. Нет, это не он ощущал себя рабом, выставленным на продажу на невольничьем рынке, крепостным на помещичьих торгах-смотринах, несчастным негром в кандалах, к которому приценивается сразу пяток плантаторов… Определенно это кто-то другой, потому что с Сергеем Анохиным случиться чего-либо подобного попросту не могло.

– Так… интересно, – пробормотал блондин, вчитываясь в текст одной из справок. – Все-таки на поставках «герыча»[5] залетел… Любопытное дельце… Гм… странно, очень странно… хотя, конечно, в жизни всякое бывает.

Отложив в сторону пакет, он в упор посмотрел на Анохина, причем взгляд его, скрытый отзеркаливающими темными линзами, расшифровать было невозможно.