– Макс, – шептал я короткое имя, пытаясь объяснить все и сразу. Ответ давно лежал на поверхности. Он был так прост и объяснял решительно все, что со мной случилось за последние две недели. К сожалению, мои объяснение никто не понимал… Женщина скрылась, а через минуту снова показалась в дверях, держа у уха телефонную трубку.

– Да-Да! У нас на балконе! Стекло разбил! – услышал я ее сбивчивое причитание. – Не знаю, – прошептала женщина, и на ее лице отразились раскаяние и вина, но тут же добавила в свое оправдание, – сказал, что его зовут Максим.

Я лежал на цементном полу, чувствуя, как поясницу покалывает от холода, и молча смотрел в серый потолок. Надо мной чернело неровное отверстие, из которого выглядывали оголенные провода, напоминая лапы притаившегося богомола.

…

Наверное, я задремал, или отключился на какое-то время, из забытья меня вывел дверной звонок. Мужчина и женщина тоже вздрогнули и разом выбежали в балконную дверь, злобно переругиваясь и отталкивая друг друга. Из глубины квартиры послышались грубые мужские голоса, затем уверенная приближающаяся поступь. Наконец в балконном проеме показался полицейский – огромный мужчина с выпирающим лбом. Тяжелый взгляд, подобающий росту, медленно прошелся по разбитому окну и уперся в мое измученное тело.

…

Дальше сохранились обрывки воспоминаний. Что-то случилось с моей головой, и мозг выключался, как перегревшийся холодильник. Я оглядывался по сторонам, понимая, что оказался внутри скорой помощи, но совершенно не помня, как туда попал. Передо мной сидел мужчина в белом халате, смотрел на меня безразличными глазами, но его руки быстро и аккуратно накладывали бинт.

Затем я очутился в полицейской машине, закутанный в колючее одеяло, остро пропахшее потом и мочой. Мимо окна проносились деревья, поломанные скамейки и редкие фонари. Ничего интересного в поездке не происходило, лишь усталый голос мужчины за пятьдесят, взывал к девятому, сквозь шипение и помехи. – Девятый, девятый, вы меня слышите? Драка на набережной! Вы уже там? Девятый, девятый, ответьте диспетчеру! – но девятый, почему-то, не отвечал…

После очередного провала в памяти, я оказался в полицейском участке. Деревянный стул на высоких ножках при каждом движении скрипел подо мной, руки согревала дымящаяся кружка, из которой резко и неприятно пахло приторно-сладким, знакомым ароматом. Рядом стояли четверо мужчин разного возраста, но в одинаковой форме, и с живым интересом наблюдали за мной.

Я снова отвечал на бесполезные вопросы, и, стесняясь своих голых колен, старался поправить сбившееся оделяло. По сравнению с запахом, благоухавшим из кружки, – кто догадался накапать в чай валокордин? – одеяло утратило неприятный запах. За дальним столом развалился широкоплечий мужчина в погонах майора, никто, кроме него, голос не подавал.

– С какой целью вы оказались в квартире Бухариных, Сергей Петрович? – майор пристально смотрел мне в глаза, а я удивлялся работе следственных органов. В том, что мою личность впоследствии установят, сомнений не возникало… но в такой короткий срок! Его уверенность и деловая манера в конечном счете повлияли и на меня. Несмотря на пережитый стресс и непрезентабельный внешний вид, я снова почувствовал себя преуспевающим журналистом, обладателем «Золотого Пера» – как ни как!

– С целью выжить, – ответил я, как можно увереннее.

К майору подошел молодой полицейский, совсем мальчишка – лет восемнадцать на вид, и протянул черный прямоугольник планшета. Шепнув что-то на ухо старшему по званию, молодой тут же отскочил назад, как будто опасаясь реакции начальника. Майор недоверчиво покосился на меня, затем постучал по экрану планшета. Зрачки расширились и сделались огромными, брови удивленно взметнулись ко лбу. Несколько секунд старший молча изучал видео, затем снова обратился ко мне.