– Но меня не касаются ваши проблемы! – ответил он, словно защищаясь.

– Несправедливость и жестокость касаются всех! – возразила Бина. – Если бы вы были настоящим рыцарем, таким, о которых пишут в романах, вы готовы были бы сражаться за меня, оберегать меня от всех зол! Вы посадили бы меня на своего коня и увезли в свой замок, чтобы укрыть от всех опасностей.

– Это что-то в духе миссис Радклиф![7] – заметил герцог. – Но, к сожалению, мой замок, как вы изволили назвать его, расположен очень далеко отсюда, к тому же как бы я объяснил ваше присутствие там? – Он улыбнулся и добавил: – Похоже, в былые времена у рыцарей, приходивших на помощь прекрасным дамам, не возникало проблемы, что делать с ними потом!

– Это правда, – согласилась Бина, – хотя меня удивляет, что вы до этого додумались!

Герцог ничего не ответил, лишь поднял брови.

– Простите, если мои слова показались вам обидными, – поспешно сказала Бина, заметив его реакцию, – просто я наблюдала за вами, пока вы читали эту старую, пожелтевшую книгу, и она выглядела такой скучной…

– Это трактат о средневековых рукописях.

– Вот видите! Теперь вы понимаете, что я имела в виду! – воскликнула Бина. – Естественно, мне бы и в голову не пришло, что вам известно о существовании странствующих рыцарей и прекрасных дам!

– Возможно, в моем образовании действительно имеется этот досадный пробел, – ответил герцог. – Но все равно, Бина, я чувствую себя обязанным попытаться убедить вас вернуться к отцу.

– Можете не тратить слов зря. Я не вернусь домой. Я поеду к тете.

– А у вас есть деньги на дорогу? – спросил герцог.

Она улыбнулась, и на левой щеке у нее появилась ямочка.

– Я не настолько глупа, как вы думаете, – ответила она. – У меня есть пятнадцать фунтов, которые я взяла из хозяйственных денег, когда экономка отвернулась, к тому же я захватила все мамины драгоценности. Я прикрепила их к внутренней стороне моего платья, поэтому не могу сейчас показать их вам. Но мне известно, что они очень дорогие, и когда я окажусь в Лондоне, то смогу продать их, таким образом у меня будет более чем достаточно денег для того, чтобы добраться до Ниццы.

– Но вы не можете путешествовать совершенно одна! – воскликнул герцог.

– Почему? – спросила Бина.

– Во-первых, вы слишком молоды.

– А во-вторых? – спросила она с легкой улыбкой. Видя, что он колеблется, затрудняясь найти подходящие слова, Бина продолжила вместо него: – А во-вторых, слишком хорошенькая. Можете говорить напрямик, мне отлично известно, что я хорошенькая. Мне твердят об этом всю мою жизнь.

– А вам не кажется, что вы слишком самоуверенны? – поинтересовался герцог.

– Ни в малейшей степени, – ответила Бина. – Моя мать была очень красивой, а я похожа на нее. Она была наполовину француженкой и до того, как вышла замуж за моего отца, жила в Париже.

– По-моему, вы вовсе не похожи на француженку, – заметил герцог.

– Просто, как и большинство англичан, вы по невежеству полагаете, что все француженки должны быть брюнетками, – ответила Бина. – У моей матери были рыжие волосы, такие же, как у меня. И уж конечно, вам должно быть известно, что Жозефина, жена Наполеона Бонапарта, тоже рыжеволосая. – Бина снова вскинула голову. – Я не сомневаюсь, что буду пользоваться огромным успехом в Париже!

Герцог мучительно подыскивал слова. Как объяснить этому взбалмошному созданию, почему она не может отправиться в Париж одна? Как заставить ее понять, что тот успех, на который она может там рассчитывать, вовсе не приличествует девушке ее положения и воспитания?