— Олеся, дорогая, ну сколько можно? — нет, все-таки сочувствующий тон ей не удается, — Скажи уже хоть слово! Надо же уже выходить из образа…

Очень странный и страшный день. Мария Константиновна никогда не пыталась разговорить меня. Ей было абсолютно плевать и на меня, и на остальных пациентов. Единственные случаи, когда обращала на нас внимание, это наказания. И все. Поэтому, разумеется, я напряглась.

Директриса раздраженно выдохнула и обошла стол. Она остановилась напротив меня и тихо произнесла:

— Олеся, послушай меня, пожалуйста, очень внимательно. Сейчас мы, я и твоя медсестра, — женщина кивнула на Миру, — выйдем из кабинета, а ты тихонечко посидишь здесь. Хорошо?

Она замолчала, ожидая моего ответа. Но я думала, что это лишь формальности. На самом деле ей не нужен мой ответ. Да и зачем он ей, если, наверняка, за меня все уже было решено?

Но все равно кивнула.

Напоследок Мира еще раз сжала мое плечо, а потом женщины вышли из кабинета. А я осталась сидеть на стуле, как мне было сказано. Несколько минут я была одно, а потом я услышала скрип. Открылась дверь, и в помещение кто-то зашел. Тяжелые шаги раздались за спиной. Мой посетитель — мужчина. Но кто он? Неужели отец? Сомневаюсь, после суда над Тошей, он отрекся от меня. Но точно не Антон. Ведь брат в тюрьме. А обернуться я не решилась. Но вскоре я сама увидела, кто пришел. Мужчина остановился прямо передо мной. Я не видела его лица. Лишь темный свитер и расстёгнутую кожаную куртку. Мужчина бедром прислонился к столу и скрестил руки на груди. Я заметила черные часы на широком запястье. Знакомые… Когда-то давно, еще в прошлой жизни, я видела их… У человека, которого безумно любила. Сделала глубокий вдох. Нос защекотали терпкие нотки, которые невольно вызывали в памяти отрывки давно забытых дней. Наверное, у меня начались галлюцинации. Ведь он не мог быть здесь. Именно из-за него я оказалась здесь. Я знала, что когда-нибудь этот день наступит. Невозможно сохранить рассудок чистым, когда в течение года тебя пичкают таблетками, а кроме серых стен и белого потолка ты больше ничего не видишь. Я забыла, что такое чистый воздух, голубое небо, зеленая листва и яркое солнце. Никогда не думала, что без этих обыденных вещей можно сойти с ума.

Я сошла с ума. Впору плакать. Но почему-то хочется орать и истерично смеяться. Но держусь. Пока держусь.

И все же любопытство сыграло свою роль. Интересно, насколько мои галлюцинации сильные?

Медленно подняла голову, и меня словно кулаком ударили живот.

Это был он.

Да, мои галлюцинации очень сильные и реальные.

3. 3

3

Или это были не галлюцинации. Или все же были. Да какая разница? Илья стоял передо мной. Все такой же красивый, высокий и огромный. Понимаю, почему я была так долго влюблена. Но очень часто красивые люди совершают некрасивые поступки.

Именно из-за него я потеряла себя и разрушила свою жизнь.

Мы смотрели друг на друга. И молчали. Что ему нужно? Зачем он приехал? Особенно спустя год? Долгий мучительный год для меня, в течение которого день за днем меня превращали в безмолвную тень. И теперь вместо мозга у меня желе.

Сколько мы просидели в тишине? Не знаю. Я могла вечность сидеть так, но не Илья. Соболев никогда не отличался хорошим терпением.

— Леся, — произнес он мое имя, но я не подала виду, как я была рада слышать этот голос. Все-таки я стала сумасшедшей. Меня и тошнит от Ильи, но я действительно рада услышать новый голос. Хоть какое-то разнообразие.

Моя реакция удивила его. Но Соболев остался все таким же невозмутимым.