– О них не беспокойся, – говорит низко, и от его голоса мороз бежит по коже, – они показывают пустой кабинет.

– А как же я? Брат будет меня искать. Я осталась на видеокамерах, висящих в коридорах. В журнале посещений стоит моя подпись, и пропуск… – мозг еще надеется найти выход, когда в душе я понимаю, что это конец.

– Снимай розовые очки, психологиня, – теперь на его лице и намека нет на улыбку. Он хмур и сосредоточен. – Тебя здесь ждали.

– Ты всего лишь заключенный, – губы практически не двигаются. Теперь я осознаю, что вляпалась по-крупному и мне отсюда никуда не деться.

– Нет, птаха, – отрывается от стола и идет в мою сторону.

Сердце срывается с места, разгоняясь до немыслимой скорости, виски пульсируют, а ладошки потеют. Я понимаю, что сейчас произойдет то, чего я так сильно боялась: Монстр исполнит свое обещание.

– Не подходи ко мне, – вжимаюсь спиной в дверь, все еще надеюсь, что это такой дурацкий розыгрыш, и на самом деле камеры включены, и подмога спешит за мной. Не могут они оставить меня здесь, верно?

– Я служебное лицо! Меня будут искать!

– Никому-то ты не нужна, психологиня. Братцу-инвалиду?

– У меня работа. Студенты! – цепляюсь хоть за что-то.

– Думаешь, ты так незаменима? – хмыкает, останавливаясь от меня всего в нескольких шагах.

От него исходят волны такой мощной энергетики, что игнорировать этого мужчину не смог бы ни один человек. От него буквально веет опасностью.

– Меня все равно найдут. Брат так просто не оставит этого.

– Дай-ка подумать, – появляется на его жестком, словно высеченном из камня лице звериный оскал. – У инвалида без вести пропадает единственная сестра. Он пытается обвинить неведомого заказчика и тюрьму, куда она отправилась, в ее пропаже. Вот только следов того, что она приехала именно сюда, нет. Нет ни билетов на автобус, ни записей с камер наблюдения, ни переводов на счет. А здесь тебя никто не видел и не слышал.

В животе мгновенно леденеет от ужаса. Он действительно сделает это. Он отплатит мне за приговор.

– Я только выполняла свою работу, – меня начинает колотить сильнее, а горло сдавливают спазмы.

– Надо включать голову, птаха, когда на что-то следует закрыть глаза.

– И позволить тебе дальше убивать людей?

– А ты знаешь, кем они были? – его зрачок расширяется, заполняя голубую радужку, и делает мужчину окончательно похожим на монстра. – Убийцы, воры, растлители, те, кто убивал сотни тысяч и миллионы людей.

– Плевать! Ты не Господь Бог! – сжимаюсь еще сильнее, понимая, что в западне.

– Из-за тебя меня приговорили к пожизненному!

– И чего ты хочешь теперь? – сердце ухает в пятки.

– Расплаты! Ты поплатишься за каждый мой загубленный месяц.

– Как?

– Я буду делать с тобой все, что захочу. И ты не скажешь и слова против, – зло усмехается.

– Ты ошибаешься, – стараюсь взять себя в руки, но страх уже владеет мной без остатка.

– У тебя нет выбора.

– Ты не посмеешь.

– Посмею, и еще как! Ты можешь кричать, плакать, звать на помощь, но никто не придет. Тебя кинули мне на растерзание. Твое тело принадлежит мне. И ты будешь молчать, потому что иначе твой брат так и останется инвалидом, – в два шага прижимает меня к себе и дергает за блузку, отрывая пуговицы с корнем. – Будь хорошей девочкой, и он получит обещанное лечение.

Его слова как удары хлыстом.

– Раздевайся и вставай на колени. Будем учить тебя покаянию.

– Не вздумай ко мне прикасаться! – прикрываю руками грудь, стараясь оградить себя от мужского торса и чувствуя, как кровь приливает к лицу, а щеки вспыхивают.

– А то что? – нагло усмехается он и опускает взор к моей груди. – Думаешь, ты в том положении, когда сможешь хоть что-то сделать?