– Я готов умереть. И страдания мне не страшны.

– Смотри какой терминатор.

Старший лейтенант не смог перевести это слово, употребил другое, которое явно польстило боевику:

– Да, я именно такой!

– Но раз страдания тебе не страшны, мы найдем то, что тебя испугает.

Бандит напрягся, искоса взглянул на Волченкова:

– И что же такое, страшнее пытки и смерти?

– Предательство.

– Что ты имеешь в виду, неверный?

– Представь себе, мы знаем, что у нас в штабе бригады работает, вернее, работал ваш человек, его ищут и найдут. Но и в вашей банде вполне может быть наш осведомитель. Кстати, ты женат?

– Женат. У меня две жены, трое детей, и мои дети, сыновья, будут владеть миром.

– Спорное утверждение.

– Зачем ты спросил о семье?

– Плохо ты соображаешь, в принципе это объяснимо, обезболивающие препараты – сильный наркотик, он тормозит работу мозга. Слушай дальше. Ты ничего нам не говоришь, тебя расстреливают. Хотя нет, никто тебя трогать не будет. Просто через нашего человека в вашем штабе появится информация о том, что это ты сотрудничал с правительством Сирии, с ее спецслужбами. Ты сдал нам «крота» в штабе нашей бригады, которого мы вычислим в самое ближайшее время, в этом не сомневайся. Ты же сообщил о выходе группы и передал, какую цель она имеет. Поэтому-то все диверсанты и погибли у балок. Все, кроме тебя одного. Теперь ответь, что станет с твоей семьей? Со всеми твоими родственниками?

Боевик заметно побледнел. Кому, как не ему, было прекрасно известно, как главари бандформирований поступают с семьями и родственниками предателей. Они их подвергают страшным пыткам и показательным казням. Убивают всех – и стариков, и женщин, и детей.

– Ты не сделаешь этого, – проговорил он.

– Почему? А… Понимаю, потому что я офицер регулярной армии, а не бандит, как ты?

Боевик промолчал.

– Но борец за истинную веру и идею всемирного халифата, как у нас говорят, с волками жить – по-волчьи выть.

И это тоже не смог перевести старший лейтенант Маджид. У него вышло, как вы зверствуете, так и мы будем, потому что вы шакалы.

– Ну? Прикинул? Ты можешь избежать и позора, и уничтожения семьи с родственниками.

– У вас ничего не получится.

– Ты это о чем?

– Подставить меня?

– Почему?

– Моему командованию станет известно, что я был захвачен в плен тяжелораненым, в предателей же не стреляют.

– Это смотря кто. По идее, мы своего человека, тебя то есть, не должны подвергать опасности, но ведь есть и твои подчиненные. Как тебе такой расклад? Один из подчиненных понял, что это ты привел группу в капкан. И он решил отомстить тебе за предательство, отсюда и ранение. Мы же бережно вынесли твою персону с поля боя, оказали помощь. Ты же свой, пострадавший от рук врага.

И вновь боевик процедил:

– Будь ты проклят!

– Ну все, шакал, мне надоели эти пустые разговоры. Я передаю тебя в штаб бригады, а там из тебя информацию вырвут и сделают предателем. Так что не будут твои сыновья править миром. Впрочем, они не смогут ничего, если еще выживут. Даю тебе три минуты на размышление.

– А если я отвечу на твои вопросы, тогда что?

– Тогда твое командование узнает, что ты дрался до последнего, а провал акции – случайность. Или представим, что ты погиб со всеми остальными, самого же отправим на российскую авиабазу. Посидишь там, пока от вашей заразы не очистят всю Сирию, и тогда ты вернешься к семье.

– Вы рассчитываете разбить силы ИГИЛ?

– А что, по-твоему, мы делаем? Но предупреждаю сразу, вернешься ты к семье лишь в том случае, если на твоих руках нет крови мирных жителей. Если ты воевал только против законной власти.