Чего от меня потребует знание о целесообразности мира, открывшееся мне невзначай? Я не знал. Или уже расплатился? Как, когда?

Я стоял с пустой, но совершенно не дурацкой уткой, и думал о том, что мне нужно скорее пойти отлить в утку, чтобы зафиксировать объем вылитой мочи, чтобы в правом столбце на «Листе учета диуреза» – «выделено», записать количество миллилитров вылитых зараз, рядом с левым столбцом – «выпито», в котором я также тщательно записываю выпитое раз за разом. Это важнейшая и самая достоверная статистическая информация, свидетельствующая о стадии заболевания, соответственно позволяющая корректировать лечение. Никакими иными средствами невозможно достоверно получить такую информацию, кроме физического визуального контроля, причем без перерыва на ночные часы.

От полного нежелания мочиться и пить «гээлпээсник» (больной ГЛПС. – авт.) переходит к стадии, когда выливается порой в полтора-два раза больше, чем выпивается, это когда жидкость вынимается из всех существующих органов, чтобы, наконец, на стадии выздоровления равновесие выпито-вылито примерно восстановилось. На это второй стадии, практического недержания, бегаешь с уткой в туалетную комнату через каждые пять минут. Лестница Иакова на моем пути встала на 3-ьей стадии заболевания.

Я точно знал, что это и есть лестница Иакова, под которой, ну, то есть там, где я стою, или немного поодаль, например, под каштаном, который напротив окна моей больничной палаты «22А», там, где земля мягкая, и не так больно было бы падать, борясь с полуангелом-получеловеком, в мир которого Иаков нечаянно вторгся. Вот так же однажды в ночи оказавшись в месте моего стояния, конечно без утки, но, возможно, проснувшись по обычной нужде, и как я, отчего-то не чувствуя себя чужим на этом празднике творения мира, продолжающегося всегда. Иаков всегда был любопытным и любознательным умником.

Тогда-то проснувшийся ночью помочиться, возможно, по причине полиурии, Иаков столкнулся с полуангелом-получеловеком, исполнявшего свой уникальный путь, который так и не увидел Иакова, не имея на то специального зрительного органа, но столкнувшись с препятствием в виде живой плоти Иакова, попытался пройти сквозь эту плоть, чтобы продолжить свой путь, а получив отпор, так же механистично пытался это сделать вновь и вновь, пока не сломал Иакову колено, сделав его навсегда хромым, и лишь тогда, перешагнув упавшего, попытался пойти дальше. Дальше произошло неожиданное и для Иакова, который выдравшись из короткого шокового обморока, после резкой оглушительной боли, схватил обидчика, и не отпустил его, пока тот не благословил Иакова, изменив его суть настолько, что в одночасье Иаков стал Израилем. Все это незримо и молча, потому как и органа говорить у полуангела-получеловека не было и нет.

В Библии эти два события разнесены. Видение лестницы в небо со снующими ангелами, и столкновение Иакова с ангелом, окончившееся поврежденным коленом и сменой имени. Наверное, так правильно. Но я не Иаков. Но и земная история, описанная Библией, не завершилась. Могут быть интерпретации.

Я почти уже не мог терпеть. Поэтому я не думал о том, происходящее передо мной, наяву или во сне. Мне нужно было отлить.

Иаков-Израиль и я, стали свидетелями, зрителями, наблюдателями, созерцателями внутреннего механизма мира, одного из его узлов, сочлений, скрепов, осуществляющих то, что они должны осуществлять. Невидимо, неотвратимо, необходимо, безусловно и обязательно.

Как невидимые миру кишки, осуществляющие под кожей равномерно и размеренно свою работу, обеспечивая жизнь человека в совсем, кажется, ином, внешнем, параллельном мире, вроде не имеющего и никак не сопряженного с жизнью кишок.