Слышится какой-то царапающий барабанные перепонки шелест, но я не обращаю на него внимания, потому что всё оно сосредоточено на лицах сводных.

– Вот, держи, – произносит Роман.

Я вздрагиваю от его голоса, потому что он звучит слишком близко. Парень поднялся из-за стола и теперь стоит рядом со мной, а в моей ладони красуется смятая синяя купюра.

– Это что? – отшатнувшись, роняю на пол деньги.

– Ха-ха! – ржёт кто-то за моей спиной. – Впервые в жизни бабки увидела, испугалась!

Остальное стадо дружно подхватывает, хохот становится всё громче.

– Попрошайка! – летит в меня со всех сторон, но больше всего шокирует то, что Градский невозмутимо наклоняется, поднимает валяющуюся возле моих ног банкноту и снова пытается вложить её в мою ладонь, которую я так и не убрала.

– Шик! – слышу писклявый голос сестрицы.

Оборачиваюсь и вижу, что эта гадина фотографирует меня с протянутой ладонью. Мгновенно реагирую и прячу руку за спину, но тут же соображаю, что у меня деньги Романа.

Бросаю короткий взгляд на этого избалованного мажора и не вижу в его лице ни капли насмешки. Неужели и вправду искренне хочет оказать помощь?

Впрочем, это не важно, ведь именно благодаря Градскому в ушах не прекращая, звучит это глупое «попрошайка», а глаза непроизвольно наполняются слезами.

– Подавись! – швыряю деньги в лицо парня и убегаю из буфета, надеясь больше никогда не встретить этого идиота.

Понимаю, что не он один виноват в моём позоре, но всё равного злюсь на Градского больше, чем на остальных.

Едва выхожу на улицу, Роман нагоняет меня, цепляет за локоть и разворачивает лицом к себе.

– Ты в своём уме? – рычит на меня. – Какого хрена ты мне деньги в лицо швырнула, идиотка? – парень потрясает передо мной несчастной измятой купюрой.

– Я – не попрошайка, чтоб ты знал, и в подачках не нуждаюсь! – выплёвываю яростно.

Сама себе удивляюсь: и откуда столько смелости взяла?

Замечаю, что в дверях университета уже столпились любители «горяченького». Камеры телефонов направлены в нашу с Градским сторону, и от этого меня окатывает новой волной паники.

– Ещё никто, слышишь? – мажор тычет мне в лицо своим длиннющим пальцем. – Никто не смел так унижать Романа Градского. А какая-то деревенщина… – хам окидывает цепким взглядом мой наряд и брезгливо морщится.

Унижение? Да что этот папенькин сынок знает об унижении?

Хотя, если быть откровенной, мне приятно слышать, что я задела его самолюбие.

– Вот и отлично, – прикладываю максимум усилий к тому, чтобы натянуть на губы улыбку. – Значит, я буду первой.

– Ты извинишься, – чеканит строго.

– Ни за что! – бросаю дерзко в ответ. Пользуясь тем, что мимо идут преподаватели, вырываю свою руку из цепкого захвата, и уношусь прочь.

– Это мы ещё посмотрим! – кричит мне вслед Градский. – Я всегда добиваюсь своего.

Усмехаюсь от такой самоуверенности, ведь знаю, что уже завтра уеду из города, а в ту дыру, где я живу, такой мажор, как Роман, искать меня точно не поедет.

Кто же знал, что уже через пару дней мы встретимся снова. При таких обстоятельствах, которые Градскому и в страшном сне не могли присниться…

Роман

– Итак, с началом нового учебного года, – заплетающимся языком тянет Тоха.

Поднимает вверх бокал и опрокидывает его в себя полностью. Он и так уже в «зюзю», но всё никак не угомонится.

– Было бы чему радоваться, – возмущённо фыркает Агата, моя девушка.

Мы встречаемся с весны, хотя обычно я не приветствую длительные отношения с противоположным полом.

– А ты бы хотела продолжать сидеть в нашей глухой дерёвне и пахать в огороде, как проклятая? – резонно замечает Антон.