- Собери свежую информацию на недоброжелателей, конкурентов, обиженных, и проверь всех, имеющих допуск на территорию. Обработать машину могли только здесь.

- Сделаю, - кивает головой, разворачивается и устремляется к двери.

- Гар, - торможу его. – Ещё один прокол, и я забуду о годах твоей преданности.

Он уходит, тихо прикрыв за собой дверь, а я беру ручку и выписываю на бумагу все имена, вызывающие подозрение. Их не так много. С конкурирующими группировками разобрался, пока Ника выживала у Егора, новых, желающих бросить вызов, не появилось. Остаётся рассматривать недовольных принятыми решениями и обделённых вниманием.

Список оказался не очень большим, но в него вошли и Шахим, и Элеонора, и Кротов, и пара бизнесменов, ужатых в территории и прибыли, и неизвестный, который вложил когда-то револьвер Виктории. В оплошность охраны борделя я не верил, сомневался, что сразу три человека забыли пристегнуть на цепь и закрыть дверь, а самое главное – напиться потом и заснуть. В конце концов они поплатились за раздолбайство, как и половина работающих там. Можно было бы спустить всё на тормозах, поверить в конец истории, но чуйка кричала, что это не конец. Кто-то слишком хорошо прятался или приблизился совсем близко.

Доверие к ближнему кругу умерло вместе с Маратом, доказав, что верить нельзя даже родным. Исключение составляет только дед Егор и Вероника, ну с натяжкой ещё баба Тоня, и то, пока она не пересекается с моими интересами.

Размышляя, не заметил, что пронеслось несколько часов, не услышал как проснулась жена, не обратил внимание на шум, исходящий из коридора. Только щелчок открываемой ручки вырывает из воспоминаний, связанных с неприятными эпизодами. На пороге стоит Ника, держащая на руках дочь, а за её ногу цепляется сын, хитро улыбаясь мелкими зубками и предвкушая карусель, которую получает каждый раз, когда ему удаётся пробраться в кабинет.

В такие моменты я строго свожу к переносице брови, грозно наступаю на парня, а затем подхватываю на руки, подбрасываю к потолку, переворачиваю вниз головой и кружу вокруг своей оси, громко смеясь и слушая счастливый визг. Правда, после карусели Глеб частенько икает, а жена смотрит на меня с укором, но радость сына превыше медицинских показаний и советов из интернета.

- Заработался? – улыбается малышка, заходя и прикрывая дверь. – Мы соскучились.

- И я соскучился. Где тут мой разбойник, зашедший в кабинет? – поднимаюсь, пересекаю комнату и хватаю хихикающую хитрюгу. По порядку следуя привычному обряду, кошусь на Киру и понимаю, что скоро каруселить я буду с двумя.

Отвизжавшись, Глеб спрыгивает на пол и бежит к камину раскладывать поленья. Это ещё один момент нашей сложившейся жизни. Он устанавливает их домиком, я подпаливаю лучину и передаю своему маленькому мужчине для самостоятельного розжига дров.

- Ты как, малыш? Зачем встала? – обеспокоенно вглядываюсь в бледное лицо Ники и провожу пальцами по скуле.

- Поспала, отдохнула и чувствую себя хорошо, - склоняет голову, ластясь щекой о ладонь. – Выяснили что-нибудь?

- Пока нет, - целую её в лоб и ныряю носом в волосы, пряча глаза и беря паузу.

Не знаю, что ей сказать. Признаться в почти состоявшемся покушении? Взволновать ещё больше? Увидеть в глазах страх? И в то же время нарушаю своё слово не врать, боюсь показать свою беспомощность, не оправдать её надежд. Она ведь вернулась ко мне с условием, что последствия моего образа жизни не коснутся семьи.

- Я во всём разберусь. Нужно время. Больше такого не повторится, - обещаю, а у самого сердце рвётся из груди. Вдруг не справлюсь? Вдруг не уберегу?