Весь огород, все цветники оказались изрыты, лилии и розы увядали на земле, поломанные и вырванные с корнем, на грядках рдела выкопанная свекла, в теплице зияли дыры, через которые было видно растерзанные томатные кусты. Острый запах, заглушавший густой аромат высыхающих растений, следы, клочки шерсти вокруг не оставляли сомнений – все это сделали кошки.

Стремительно наливающийся аллергический отек милосердно лишил Зинаиду Ивановну обоняния, и она начала чихать. На эту оглушительную очередь из своей дачи выглянула сонно моргающая Тамара Яковлевна – она полдня возводила ограду на месте воображаемого забора, а сейчас, утомившись, задремала. В общем-то, воткнутые в землю палки и оградой назвать было нельзя – так, пунктирное обозначение границы. И, конечно, ни от чего эти палки оградить не могли – в чем Тамара Яковлевна немедленно и убедилась, увидев решительно идущую к ней напролом Зинаиду Ивановну.

Лицо соседки застыло в каменном напряжении, только ноздри трепетали, и Тамара Яковлевна успела подумать, что неплохо было бы запереть дверь. Но тут ветви растущего под окном шиповника – когда только вымахать успел – пришли в движение, точно на них подула узконаправленная струя сильного ветра, и с размаху хлестнули по стеклу. Удар был такой сильный, что стеклянные брызги разлетелись по комнате, чудом не задев Тамару Яковлевну, а секунду спустя колючие ветви, повинуясь уж точно не ветру, втиснулись через пробоину внутрь.

Тамара Яковлевна в молчаливом оцепенении отступала к двери, а шиповник, шевелясь по-осьминожьи, стремительно рос, точно в ускоренной съемке. Он шустро полз по подоконнику и стенам, сбрасывая баночки и чашечки, срывая календари и фотографии. А в эпицентре колючего смерча, в оконной дыре, где оставался пока не заросший «глазок», разгневанной гарпией маячила идущая к дому Зинаида Ивановна.

Вдруг Тамара Яковлевна почувствовала, как вздрагивает дверь, к которой она прижималась спиной. Что-то билось и скреблось в нее, пытаясь открыть, и Тамара Яковлевна ужаснулась – неужели управляемые ведьмой Зинкой растения зашли с тыла и уже проросли в дом? Но из-за двери послышалось знакомое требовательное подвывание, и Тамара Яковлевна с привычной торопливостью распахнула ее, чтобы впустить бедняжек, наверняка напуганных творящейся чертовщиной.

Стая кошек, басовито вопя, влилась в комнату, растеклась по полу многоцветным меховым ковром и набросилась на ползущие по стенам ветки. Во все стороны полетели шерсть и листья. Придя наконец в себя, Тамара Яковлевна схватила швабру и с яростным криком, почти ничем не отличавшимся от кошачьего, тоже кинулась в атаку. Вместе они одолели озверевший шиповник и бросились к окну, готовые продолжать сражение. Но из окна больше не было видно ни участок, ни ведьму Зинку. Теперь за ним вздыбились зеленой стеной настоящие джунгли: тут были и белена, и дурман, и крапива, и болиголов, и главный бич дачников – неистребимый борщевик. Костлявая кошка-трехцветка, самая смелая и глупая, прыгнула на подоконник, и ядовитые стебли качнулись навстречу.

– Кис-кис! – панически позвала Тамара Яковлевна. Мысль о том, что животное отравится и погибнет в муках у нее на глазах, была невыносима. Кошка не оборачивалась и шипела на одуряюще пахучий дурман. Тамара Яковлевна аккуратно спихнула ее шваброй на пол, и зеленая стена за окном тут же перестала волноваться.

Прижимая к лицу тряпочку, чтобы не нанюхаться всей этой отравы, Тамара Яковлевна быстро заткнула дыру в окне подушкой и отступила обратно в глубь комнаты. Вокруг ее ног вились взъерошенные, готовые к бою кошки. Тамара Яковлевна решительно скрестила на груди руки, покрытые набухающими кровью царапинами.