Если у меня и был шок от своего внезапного перемещения из больничной палаты в глубинке России в детскую комнату американского пацана, то каково интересно было ему в такой ситуации? Почему я его прекрасно понимаю и сам говорю по-английски без запинки, хотя раньше едва мог читать со словарём? Жив ли я вообще или это своего рода чистилище для застрявших между адом и раем в ожидании последнего суда? Куча вопросов в голове появлялись быстро и копились в очередь, ожидая логичного ответа, который пока что даже не предвиделся.

Хозяин комнаты с деловым видом принял мой неопределённый заказ, что-то недолго прокрутил в собственных мыслях и решился.

Ритм мелодии, которую он принялся исполнять, показался мне очень знакомым. Послушав ещё несколько секунд, я даже начинаю вспоминать слова этой песни и тихонько подпевать юному музыканту:

“Лишь вчера

Жизнь была беспечна и добра,

Мне забыть о том пришла пора,

Но всё же верю во вчера”.

– Ты знаешь “Битлов”? – после моего комментария Дональд перестал играть и удивлённо уставился на меня.

– Я тебе больше скажу: весь мир их знает. Это же настоящая нестареющая классика! – я был приятно удивлён этим парнишкой, его музыкальным вкусом и такими познаниями.

– Ты, наверное, шутишь? Этой песне максимум лет десять, – чуть хихикнув, парень продолжил свою работу барабанными палочками.

Каждую минуту в этом странном месте меня поджидала одна выбивающая почву из-под ног новость за другой. Ещё раз осматриваюсь вокруг и теперь наконец-то замечаю детали, которые при первичном осмотре от меня ускользнули. Новенький глянцевый плакат с символикой австралийской группы AC/DC, на котором крупным шрифтом была напечатана цифра 1975, а чуть ниже находился календарь, разбитый по месяцам и неделям.

– Извини, ты можешь пока что перестать играть? Какой сейчас год, Дональд? – к моей общей растерянности добавился ещё один страх – боязнь неизведанного и чуждого.

– В смысле какой? Семьдесят пятый, если я ничего не проспал за одну ночь, – парнишка останавливается и вновь с удивлением смотрит на меня.

– Чертовщина какая-то… Как это вообще возможно…– голова начинает кружиться ещё сильней и я вынужден присесть на край кровати, боясь рухнуть прямо на пол комнаты.

– Что с тобой, Бадди? Тебе очень плохо? – он подошёл ко мне поближе и встал напротив, держа руки в замок за спиной.

– Ты знаешь… Я почти ничего не помню и совсем ничего не понимаю. Меня не должно быть здесь и не должно быть это время. Я родился только через десять лет, причём это было совершенно в другой стране, – боль в висках мгновенно усиливается и я вынужденно ненадолго замолкаю.

– Но ты здесь есть, прямо здесь и сейчас. Я вижу тебя и разговариваю с тобой, это не иллюзия и не какой-то фокус. Останься хотя бы на несколько часов, я тебя очень прошу, – кажется, что его голубые глаза смотрят мне прямо в душу.

– Хорошо… Я всё равно не знаю, что мне больше делать, – я ощущал себя вполне живым, но изрядно потрёпанным внутри, видимо, это были физические последствия непрошенного перемещения во времени и пространстве.

– Знаешь, почему мама с папой сегодня так громко ругаются? – детская непосредственность и умение резко сменить тему разговора, как же я им всегда завидовал.

– Нет, расскажи. Для этого может быть сотня причин и поводов, слишком много вариантов, чтоб просто угадать.

– У нас в семье причина для этого всегда одна. Папа снова заложил за воротник, пропил почти все деньги, которые даже не донёс до дома. Но в этот раз маме это надоело и она выкинула всю его оружейную коллекцию прямо в озеро, представляешь себе? – парнишка, видимо, посчитал, что эта история довольно забавная, потому искренне рассмеялся.