– Какая разница? – спросил Халдаров. – Пистолет упал в снег, было холодно, может, там не осталось других отпечатков. Хотя, наверно, они и не могли исчезнуть. Не знаю. Но точно знаю, что отпечатки подделать невозможно, и если там нашли пальцы Виктора, значит, он и держал этот пистолет в руках.

– И больше нет никаких версий?

– Я думаю, нужно объяснить адвокату, что Виктор часто бывал, как говорят юристы, в состояние аффекта. Возможно, он в тот день сильно понервничал, перепил. Нужно сделать скидку на Рождество. Он выпил и был не в себе. Это многое объясняет.

– Если он был в состоянии алкогольного опьянения, то в Великобритании это не смягчающее, а отягчающее вину обстоятельство. Поэтому об этом лучше не вспоминать. И его плохой характер тоже может повлиять на вердикт присяжных.

– Я размышлял, как ему помочь. Жалко Дегтяревых, такой парень окажется в тюрьме.

– А Злату не жалко?

– Жалко, – кивнул Халдаров, – но она входит в «группу риска». Рано или поздно такие дамочки либо остаются одни, что бывает чаще всего, либо гибнут в глупых автомобильных авариях или в результате какой-то дикой выходки их спутников, что бывает довольно часто, либо выходят замуж и успокаиваются, чего почти никогда не бывает, если они не находят альфонсов, которых нужно содержать. Такова жизнь, и за все нужно платить. Это не я придумал, так придумал кто-то на небесах.

– Только не считайте бога таким же циником, как вы.

– Гораздо худшим. Он все знает наперед, согласно логике наших религиозных деятелей. И допускает все эти несправедливости и преступления.

– Вы еще и богохульник.

– Я обычный атеист. Бога нет, это научный факт. А вот наше родство с обезьянами слишком очевидно. Животные инстинкты, которыми мы наделены. И с этим ничего не поделаешь. Вы же известный эксперт. Или вы тоже выступаете против учения Дарвина?

Дронго усмехнулся.

– Не ожидал встретить в этом кабинете такого рьяного защитника дарвинизма, – признался он.

Халдаров ударил себя ладонями по ногам и улыбнулся.

– Два—один, – убежденно сказал он, – в мою пользу. Вы все равно не сможете ответить. Если бог есть, почему я его не вижу? И почему он допускает столько несправедливостей? Почему он позволяет существовать сатане, своему падшему ангелу? А если его нет, то тогда прав старик Дарвин, и мы все немного животные. Вот такие здравые рассуждения.

– Борхес считал, что бог нарочно создал дьявола, чтобы предоставить людям право выбора, – ответил Дронго, – и каждый человек решает для себя сам, по какому пути ему идти.

– Это схоластический спор, – возразил Халдаров, – а убийство слишком реальная вещь. У вас есть еще ко мне вопросы?

– Еще два. Когда вы собираетесь лететь в Великобританию?

– Примерно через неделю. Возможно, увижусь с Валей. Даже вероятно, что мы поедем в их замок. Я не боюсь, что увижу там тень Златы. Я в такие вещи не верю. Наверно, я кажусь вам слишком категоричным, но таковы реалии времени.

– Нет, – возразил Дронго, – скорее слишком прагматичным. И это тоже, увы, реалии времени.

Дронго поднялся. Халдаров поднялся следом.

– До свидания, – сказал хозяин кабинета, – но вы не задали свой второй вопрос.

– Он из разряда нескромных, – ответил Дронго, – поэтому я и не решаюсь его задать.

– Неужели вы хотите спросить, спал ли я с Валентиной? – притворно изумился Халдаров.

– Нет. Я хотел узнать про ваших секретарей. Вы с ними тоже встречались? Или они только для изысканного «антуража». Одна из них мне очень понравилась…

Он произнес эту фразу невозмутимым голосом, глядя на реакцию своего собеседника. И увидел, как хищно улыбнулся хозяин кабинета.