– Хгм… Проникнуть ночью в густо населённую квартиру, застрелить хозяина, подделать самоубийство и скрыться незамеченным. Высший сорт работа! Я знаю только одного человека, которому такое по силам.

– Сашка-офицер?

– Всё-то вы знаете, Павел Афанасьевич, – уважительно произнёс Виноградов. – Он, стервец, кто же ещё! Но именно у него и алиби, потому, как данный мазурик уже две недели сидит здесь, в Казанской части, на одном с нами этаже.

– На чём-то попался?

– Подозревается в ограблении квартиры Охотниковых.

Сашка-офицер представлял из себя весьма незаурядную личность. Звали его по паспорту Александр Беклемешев, и в молодости он действительно носил погоны. В чине поручика Сашка принял участие в Ахалтекинской экспедиции 1879 года, закончившейся для нас, как известно, порядочной трёпкой. Прикомандированный к ракетной сотне, он участвовал в знаменитой «косой атаке», когда сотня лихо прорубилась сквозь полчища туркмен и прикрыла затем отход всего отряда. Владимирский крест с мечами и бантом украсил грудь храброго поручика. Затем, однако, у него начались недоразумения с законом. Видимо, Беклемешеву было скучно жить обычной жизнью. Такие люди хороши для войны, но плохо годятся для повседневного существования… После нескольких тёмных историй и последовавшего затем суда чести поручик вышел в отставку. Умный, смелый, очень хладнокровный и до безумия дерзкий, повидавший много крови – он стал наёмным убийцей.

Этот вид преступлений в России, слава Богу, отсутствует – в отличие, скажем, от Италии или САСШ. Ну разве что купчиха наймёт приказчика задушить стареющего мужа, чтобы пожить наконец вольготно и при деньгах… Такие проступки легко раскрываются и незадачливый наёмник оказывается в Нерчинском каторжном районе. Не то оказался Сашка-офицер! Он применял свои таланты очень редко и за большие деньги. Артист! Сыскная полиция подозревала его в трёх убийствах, но ничего не могла доказать. Особенной дерзостью отличалось последнее, в восемьдесят втором году. Некий граф Кушелев шёл себе спокойно по Певческому мосту, как вдруг его нагнал замотанный в башлык всадник на прекрасном аргамаке, застрелил с седла и ускакал. Средь бела дня и прямо под окнами Зимнего дворца.

Да, такой человек мог прикончить Макова в его собственном кабинете и незаметно удалиться. Похоже, на сегодня он один такой в столице. И у него алиби – сидит вон за той стенкой.

Удовлетворённый услышанным, Благово откланялся и вернулся к себе на Фонтанку. Доложил Плеве, что версию с великим князем можно исключить, и затем около часа просидел с Лыковым. Откомандированный из летучего отряда в его распоряжение, Алексей был очень этим доволен. Павел Афанасьевич подробно рассказал ему всё дело и поручил съездить в Москву к рогожцам. Подытожил так:

– В расследование первых двух версий тебе лучше не соваться. В этих высших сферах могут так тряхнуть, что очутишься помощником исправника в Минусинске. Что я тогда скажу твоей матушке? А в Первопрестольной – обычная уголовщина, да и «Священная дружина» уже прикрыта. Поговори с Арсением Ивановичем Морозовым, чтобы он выделил тебе на подмогу Горсткина. А я телеграфирую Козлову, что ты выполняешь высочайшее повеление – он сам поймёт, что от него требуется.

Горсткин был начальником секретной службы рогожцев, поставленным на эту должность ещё покойным Буффало; Козлов – московским обер-полицмейстером. Вдвоём эти люди знали о Москве всё.

Отпустив Лыкова, Благово пешком отправился на Дворцовую площадь, в Министерство иностранных дел. Директор канцелярии граф Ламздорф и обрадовался появлению сыщика, и удивился. Статского советника весьма уважали в «дипломатической гостиной» Яхт-клуба за тонкий ум. Но на службу к графу Благово пришёл впервые – и явно неспроста.