– Что конкретно он у вас выполнял? Из грязного…

Демидов замялся.

– Ну… вы же знаете, чем всё кончилось. «Священная дружина» распущена, а деятельность её признана государем… э-э-э… как бы помягче сказать… Действительно, ничего конкретного мы совершить не успели. Или не сумели. Создали отделения в 30-ти городах России и три заграничных: в Париже, Вене и Берлине. Отделения были даже и весьма многочисленные; в московском, к примеру, состояло более 15 000 человек!

– Ну, это всё дармоеды; вы мне о делах расскажите.

– Мы, например, организовали в столице патрулирование улиц, по которым проезжает государь! Семь главных улиц. Были старшие над улицами, которые постоянно наблюдали прохожих, и всё такое прочее…

Лыков, как профессионалист, при этих словах только усмехнулся:

– По проспектам, значит, прогуливались? Ну, дело хорошее, для здоровья полезное. А ещё что?

– Да так, собственно, и всё… Газету в Германии выпускали, проправительственную. Некоторые из наших собирались поехать в Женеву, вызвать там на дуэль и убить Бакунина с Тихомировым.

– Не поехали?

– Не поехали.

– Московский Баранчик под вашим началом что-нибудь совершил?

– Не припоминаю такого. Денег, правда, подлец, извёл много, и всё безотчётно. На оружие, на съём конспиративных квартир, на завербование агентов среди революционеров.

– Много навербовал?

– Ну, что вы, господин Лыков; кого он там мог навербовать! Так, перевод средств. Приходили от него пару раз какие-то странные люди, брали аванс и более не появлялись. Лица ещё у них были синие, с отливом. А потом я из дружины ушёл. Когда понял, в какую карикатуру всё наше движение выливается, сдал дела и ушёл.

– Давно ушли?

– Прошлой осенью ещё.

– С тех пор с Дубягой дел не имели?

– Не имел. Избави Боже!

– А откуда он вообще взялся? Кто его привёл в дружину?

– Раздобыл его откуда-то сенатор Шульц, последний управляющий Третьим отделением. Патентованный мошенник! Такого же и привёл… Кажется, Рупейто был у него в отделении негласным агентом. А почему, Алексей Николаевич, Департамент полиции вдруг заинтересовался этим субъектом?

Лыков вынул из кармана письмо, обнаруженное в тайнике у Макова, и протянул его князю:

– Узнаёте почерк?

– Кажется, его…

– Что это за история с купцом, которого Дубяго предлагает вам «потрясти»?

Демидов дважды перечитал письмо и вернул его затем сыщику.

– Собственно этого письма я не получал. Где вы его взяли?

– В тайнике у бывшего министра внутренних дел Макова.

– Это который давеча застрелился?

– Да.

– Он ведь в последней должности состоял министром почт и телеграфов! Перлюстрация?

– Разумеется. Но что насчёт купца? Вы сказали, что не получали именно этого письма. Получили другое?

– Да, и сразу его уничтожил. Но суть предложения была та же самая: есть купчина, который якшается с революционерами, хорошо бы его прижать.

– Фамилию купца Рупейто-Дубяго называл?

– Нет; указал лишь, что это рогожец.

– Возраст, характер торговли, место жительства?

– Нет, более ничего.

– Что же вы ответили вашему Баранчику?

Демидов смутился.

– Я ушёл от конкретного ответа. Написал, что помочь в защите от полиции не могу, но желание наказать купчишку понимаю.

Лыков опешил, затем сощурился и посмотрел на князя очень внимательно, как доктор на пациента.

– Это можно было расценить, как ваше согласие на экспроприацию?

Сан-Донато раскис окончательно.

– Нет, конечно же нет! В крайнем случае оно смахивало на моральное одобрение, но никак не на санкцию.

– Игра слов, князь. Вы не запретили акт, а всё остальное – игра слов. Как вы, аристократ и бывший офицер, могли поступить столь… легкомысленно?