До здания областного УВД добрались быстро. Ехали с сиреной и с включенными «проблесковыми маячками». Меня сразу разместили не в «обезьяннике», как я предполагал, а в подвальной камере. Хотя сам «обезьянник» в здании все же был – рядом со стойкой дежурного. И, когда меня проводили мимо него к лестнице в подвальное помещение, я успел заметить там трех человек, внешне похожих то ли на бомжей, то ли на деревенских трактористов, но подполковника Николаева среди них я не заметил. Он, в отличие от этих людей, всегда был аккуратистом. Но, видимо, из-за весомости пакета с порошком менты посчитали мое дело особо тяжким, и меня сразу отправили в «одиночку». А отсутствие киллера в «обезьяннике» меня не удивило. Если это именно он был около больницы, то здесь его быть еще не могло. Но я все же предпочел бы, чтобы Николай Николаевич оказался ближе ко мне, чем к Тамаре. Тем более что я подготовился к встрече с ним и в любую минуту был готов вытащить из подошв гвозди или снять с пояса удавку.

Перед тем как поместить в камеру, меня обыскали, отобрали смартфон, часы, все документы, авторучку и зачем-то пустую поясную кобуру от пистолета. Видимо, кобура охраннику понравилась, и он рассчитывал, что я не скоро буду иметь возможность потребовать ее возврата. Я особо настоял на том, чтобы все отобранное было засвидетельствовано протоколом.

Долго отдыхать мне не позволили. Хотя я удобно устроился на лежаке и сразу уснул, уже минут через сорок за мной пришли и грубовато разбудили. Правда, я проснулся гораздо раньше – только услышав шевеление ключа в замке, но делал вид, что крепко сплю. За спинами коренастых охранников я увидел голову эксперта ФСБ, которого уже встречал в кабинете Альтшулера и перед дверью кабинета. Видимо, он принимал участие в экспертизе порошка в пакете, что извлекли из-под моей машины.

Как и в подвал, меня повели под конвоем на второй этаж, где располагался отдел по контролю за оборотом наркотиков.

Полковник Николаев выглядел убитым горем человеком. Впечатление складывалось такое, что его только что огрели тяжелым кирпичом по голове. Надо же, как зло какие-то непонятные люди подшутили над ним! Он уже рассчитывал на раскрытие какого-то значимого по своей гласности и эффекту преступления, а тут оказалось, что вместо обещанного кокаина в пакете был простой порошок мела для строительных работ. Да и офицера с удостоверением сотрудника ФСБ Николаеву тоже хотелось бы иметь среди обвиняемых. Но все сорвалось, поскольку и порошок был не тот, и ни на пакете, ни на магните не было обнаружено моих отпечатков пальцев. А кто сообщил в отдел о «закладке» такой большой дозы наркотика, было, скорее всего, неизвестно.

Но полковник Николаев умел держать себя в руках. Вставать, когда меня привели в его кабинет, он не стал. Я, впрочем, не обиделся. Его живот так плотно врезался в край стола, что каждый подъем с места граничил для полковника с подвигом, тому же столу грозило при этом подвиге опрокидывание.