Радость от того, что я съехал продлилась недолго. Все пару месяцев свободной жизни на съемной хате, а потом пришлось вернуться обратно и терпеть нытье мамочки изо дня в день. 

Надежда на то, что она мирно спит, рушится, как только я шагаю за пределы двери. 

- Почему ты не отвечал на звонки, Макс? - Старается говорить доброжелательно, чтобы я не свинтил к черту на рога, но получается у нее хреново.

Командирские нотки, которые она оттачивала годами, проскальзывает в голосе и заставляют меня стиснуть челюсти до боли. Без слов иду к себе в комнату, скинув ботинки в коридоре.

- Я с тобой разговариваю. - Идет за мной и не дает закрыть дверь перед ее носом.

Втискивается в дверной проем и складывает руки на груди, изображая обиженную и заботящуюся мать, у которой на свет появился неблагодарный отпрыск. Пилит меня взглядом, а я на каком-то ментальном уровне ощущаю, что она сыпит ругательствами и обвинениями. 

Всю мою сознательную жизнь так и происходило. Она постоянно тыкала тем, что спонсирует меня. Каждый разговор заканчивался тем, что я оказывался ошибкой ее молодости. 

Да, если учитывать тот факт, что моим биологическим отцом являлся Аристов, то любимая мамочка была недалека от правды. 

До сих пор не мог принять информацию о родстве с Даном. Нет, я был рад, что у меня есть брат, но остальное... Особенно то, что касалось Алиски, убивало, делало из меня дегенерата и заставляло регулярно ковыряться в себе, чтобы понять, кто же я на самом деле.

- Так и будешь молчать? Где ты пропадал целый день? - Снова повторяет вопрос, и я с тяжелым вздохом, кислорода от которого не поступает в легкие, поворачиваюсь к ней.

Выглядит идеально, как всегда. Неудивительно, что мои отчимы менялись со скоростью Бэхи пятерки. Русые волосы тяжелыми локонами падали на плечи, а голубые глаза, которыми мама и меня наградила, требовали ответа. Весь облик говорил о том, кто передо мной находился. 

Железная леди со своим мнением, которому непременно все должны были подчиняться. От таких баб мужики бегут с трусами вместо флага в руках и молят о пощаде, что они, собственно, и делали, насколько мне не изменяет память. 

- Мне не пять лет, и я не собираюсь отчитываться перед тобой. - Спокойно ответил и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. 

Личико Анастасии Петровны приобретает характерный красноватый оттенок по секундам. Можно даже выстроить целый спектр, если наблюдать за ней. 

- Ты живешь в моем доме, и говори, если задерживаешься, будь так добр. Я все-таки не чужой для тебя человек. - Говорит, скрипя идеально отшлифованными зубками. 

- Я здесь живу по одной причине, о которой ты знаешь. - Вещаю все тем же спокойным тоном, что матери точно не по нраву, и продолжаю манипуляции с пуговицами. - Озвучить?

- Прекрати, - скрежет зубов доносится, наверное, и до соседей, настолько сильно она зла в этот момент, - почему ты превратился в противного, наглого и бессердечного истукана?!

Вот так поворот! Будто сама не знает, что меня привело обратно в ее дом. Нервно сдергиваю с себя рубашку и кидаю ее на кровать, вызывая еще один злобный взгляд у родительницы, которая уже переступила порог комнаты и уперлась руками в бока.

- Максим, так нельзя. - Начала она свою песню, но я направился в ванную комнату.

- Нельзя скрывать от ребенка, кто его отец, чтобы исключить психологическую травму на всю жизнь. - Бросаю ей прежде, чем громко хлопнуть дверью и щелкнуть замком.

Скидываю на автомате остатки одежды и забираюсь в душевую кабинку, включая прохладную воду и упираясь руками в стенку. Смотрю на серый цвет перед собой и часто дышу от того, как сдерживался весь день.