– Вить, все хорошо, я свой…

– Ретушев, твою мать, не пугай меня так! – сказал Каменев и спрятал пистолет в кобуру.

– Ну ты даешь… Сердце колотиться, как заведенное, – мужчина схватился за грудь и подошел ближе к Вите. – С тобой точно все хорошо? Выглядишь хреново.

– Честно скажу, я не настроен на душевные разговоры, так что выкладывай, чего пришел, и уходи.

– Может тебе отпуск взять или выходной? – спросил Ретушев, после чего учуял аромат переагара и проговорил: – Так ты бухал!

– Да не пил я, – сказал Каменев. – ну, может чуток.

– Не чуток, Вить, я же чувствую твое амбре, – проговорил Ретушев, после чего добавил: – Ладно, мне как-то побоку, но поаккуратней с Громовым. Лучше не дыши рядом с ним.

– Спасибо, Андрей, учту, – с иронией в голосе проговорил Каменев. – Так чего ты пришел?

– Звонили в диспетчерскую, в Малышке плавает труп, – сказал Ретушев и сел напротив Вити.

– Отправь опергруппу, пусть разбираются, а я потом подъеду, – лениво проговорил Каменев и снова положил голову на стол. – Тем более, трупом из озера никого не удивишь. Раньше в Малышке часто топили людей, для бандосов это было сродни ритуала.

– Да, но тело свежее, – с интригой проговорил Андрей.

– Что ты имеешь ввиду? – поднял голову Каменев.

– Как говорили рыбаки, будто недавно в воду упал.

– Самоубийство, значит, – заключил Витя и снова подошел к кулеру.

– Не самоубийство, – проговорил Андрей.

– С чего такая уверенность? – спросил Каменев и с наполненной кружкой вернулся за рабочий стол.

– Труп без головы.

– В смысле? – удивился Витя. – Прям отрезали голову?

– Думаешь, с удочкой в руках сидят криминалисты и ждут, когда очередной труп прибьет к берегу? – улыбнулся Ретушев. – Им то откуда знать отрезали голову, или еще чего?

– Ладно, ты меня убедил. Поеду следом за опергруппой, вдруг что интересное наклевывается.

Каменев взял в руки телефон и посмотрел на время: начало девятого… Как же ему хотелось оказаться в кровати, под теплым одеялом, а не в кабинете следственного комитета, однако интерес к происшествию заставлял следователя действовать.

***

Полина пересекла порог офиса и сразу же увидела недовольный взгляд Волохова. С самого утра редактор не в настроении, в этом весь Петр Иванович. Ни дня не проходит, чтобы он не накричал на подчиненных, или не сделал выговор одному из журналистов. Мало кому удавалось бороться с его взрывным характером, а кто кидал Волохову вызов, вылетал из редакции, как пробка из шампанского.

– Снигирева, быстро ко мне в кабинет!

– Сейчас, Петр Иванович, – в ответ проговорила Полина, кинула все свои вещи на ближайший стул и ускорила шаг.

Когда она вошла в кабинет, Волохов сел за стол, достал сигару из деревянной шкатулки, отрезал кончик золотой гильотиной и закурил.

– Сколько тебе можно повторять, что опоздание равно увольнению?

Петр Иванович дырявил ее взглядом. Невысокий мужчина, полноватый, с ореолом лысины на голове. Он внушал дикий страх, несмотря на его незатейливую комплекцию. Волохов был чем-то похож на Дэни де Вито, из-за чего подчиненные между собой часто перешучивались, однако каждый из них боялся редактора. Его слово могло повлиять на дальнейшую судьбу журналиста.

– У меня дома трубу прорвало, – оправдывалась Полина.

– Да мне плевать на это! Ты должна быть в офисе ровно в девять, ни минутой позже. Ответственные люди вообще приходят раньше, как Альберт, к примеру.

Полина хотел рассказать, какой Альберт «ответственный» работник, но решила оставить в тайне его двухчасовой обеденный перерыв, или ранние уходы из офиса в конце рабочего дня.