Девушка оказалась на регате совершенно случайно: кто-то там из ее знакомых заболел, кто-то не смог поехать, и предложили ей занять его место исключительно в качестве повара, вернее кока, на одной из яхт. Ну а кем еще, если учесть, что по образованию она повар.

Кстати, готовит Настюшка – зашибись, где-то близко к уровню «Бог», такой врожденный талант, увлечение и призвание.

Вот там, в общей компании, ребята и познакомились, и в разговоре выяснилось, что с первого взгляда понравившаяся Василию (а скорее с первого ее заразительного, звонкого смеха) девушка тоже из Москвы и живет в соседнем районе, и ездят они до метро на одной маршрутке или автобусе, а встретились вот на регате в Средиземном море.

Настюшка как-то сразу стала для их семейства родной, близкой, освещая все вокруг улыбкой, наполняя своим звонким смехом и заражая оптимизмом и каким-то жизненным драйвом. К тому же Вася привел знакомить девушку с родней, когда та была уже на третьем месяце беременности, что в немалой степени способствовало стремительному вхождению Настеньки в семью уже на правах близкой и родной.

Свадьбу сыграли быстро, без лишних хлопот, понтов и заморочек.

Погуляли они хорошо – и на кораблике по Москве-реке катались, и песни пели, танцевали-веселились, душевно вышло. Правда, некое удивление у Полины вызвал тот факт, что на свадьбе не присутствовал никто из родственников невесты, но Настя объяснила, что в живых у нее остались лишь папа и его родители, дедушка с бабушкой, но они практически не поддерживают отношений, да и живут далеко, аж в Приморском крае, и приехать не смогли. Ну ладно, не смогли и не смогли, что тут сделаешь, Приморский край – это вам не в Турцию смотаться, это далеко. Условно можно считать, что девочка практически сирота, зато вся родня новоявленного мужа приняла ее как родную дочь, тем самым увеличившись на двоих человек сразу – на Настюшку и родившегося через пять месяцев Саввушку – Савву Васильевича Мирского.

Молодые переехали в квартиру Насти, успев закончить хороший, качественный ремонт аккурат перед самыми родами. По счастливому стечению обстоятельств, квартира располагалась недалеко от офиса «Центра» и Галереи, в которых работала Полина. Понятное дело, что Поля частенько, уж раз в неделю так точно, забегала на обед к Настюшке, когда та звонила и зазывала на чаек-кофеек и непременно какие-нибудь очередные вкусности. И успевала за короткий часик и с племянником потетешкаться, и с невесткой поболтать, обсуждая всякое-разное (и девичье-секретное, и бытовое), и отобедать в свое большое удовольствие, всякий раз поражаясь и искренне восхищаясь кулинарным талантом невестки.

Слушайте, жизнь у нас какая-то стремительная, словно ракета, – только же вот, казалось, встречали счастливо улыбающуюся Настюшку из роддома с пищащим конвертом в руках, и вот только годик малышу отметили, и только выезжать с пузаном серьезным с двух его годов в разные страны стали, и только вот Саввушка в садик пошел – а уже пять лет человеку!

Пять! Офигеть! Пронеслись, как пуля, только вжикнув у виска.

«А где моя жизнь? Я-то что?» – как-то неожиданно вдруг, ни с того ни с сего подумалось Полине, за воспоминаниями-размышлениями и не заметившей, как почти пробежала весь путь и свернула в арку нужного двора. Она аж притормозила, захваченная врасплох этой простой и настолько странной для нее мыслью.

А что у нее? У нее…

– А у меня карьера. И несколько открытых настоящих талантов, которым реально помогла, выставки крупные, удачные, – не то возразила самой себе, не то утвердила себя Полина, почувствовав укол недовольства непонятно из каких закоулков подсознания выскочившим вопросом.