- Как тебе стряпня Марины? - говорит он, когда работница уходит к малышу. - Устраивает? Может быть, есть какие-то нюансы в связи с кхм… кормлением?

Он снова опускает глаза туда, где обычно питается его сын.

- Мы уже обсуждали мое меню. А готовит твоя сотрудница очень вкусно.

Я инстинктивно поправляю свою темную кофточку на пуговках. Надеюсь, скучная одежда не дала разгуляться мужским мыслям. Уф… Этот бред только в моей голове, а ему, может, и дела нет…

- Рад, что в этом плане мы совпадаем в мнениях.

Хм, в крайнем случае, питайся Мирон только острой или жирной пищей, Марине пришлось бы готовить временно два обеда. Не проживем же мы вместе всю жизнь. И вообще интересно, сколько мы так проживем? Но вслух я спрашиваю другое.

- Почему у вас с Сюзанной не было детей?

Он так легко стал нашим донором, значит, дело не в нем. Так почему бывшая его обвиняет? Мужчина делает глоток воды.

- Скорее всего, несовместимость. Правда, старались мы и ходили к врачам только до тридцати. Сейчас, возможно, наука шагнула вперед.

За пять лет? Но интереснее мне другое.

- А потом вы стали предохраняться? Или разлюбили друг друга? Ты говорил, что готов был отпустить ее...

Ох, сейчас он пошлет меня с расспросами и будет прав.

- Нет, не стали. Но все меньше времени жили вместе, ты и так знаешь. Про любовь, - он усмехается, - по-моему, эта штука вообще наказание для человечества.

Ого. Не то что бы меня как-то тронуло такое заявление. Впрочем да, оно меня поразило. Даже про вкуснейшее мясо я на время забываю.

- Что ты имеешь в виду, Мирон?

Красильников выдыхает, щурится. Видимо, хочет точнее сформулировать.

- Это очень сильная эмоция. Даже целый набор чувств. При этом любовь абсолютно не поддается логике, не зависит от внешних факторов, часто возникает совсем ни к месту! И если радость, смех мы как-то можем у себя вызывать, бороться с грустью и даже глушить горе, то тут… Остается ходить с катастрофой внутри и чувствовать себя абсолютным болваном.

- Но тебя устраивал брак с Сюзанной?

Моего собеседника явно потянуло на откровенность, но к чему были все эти слова про любовь, я не поняла.

- В начале мне было приятно с ней, потом я не хотел рубить с плеча. В конце концов, я понял, что рядом давно не тот человек, которого бы я хотел называть женой. Да и в целом решил, что брак хорош только в редких случаях. Наверное, после своего замужества ты меня понимаешь?..

По логике должна. Морщусь.

- Я не думаю сейчас о личной жизни, но… Верить только в плохое тоже не хочется.

Да, я ведь выросла на хороших фильмах и книгах. Мечтала пусть и не о великой сжигающей любви, но хотя бы о милой семье. Надежном мужчине рядом. Неужели я просто была бесконечно наивной?

Ух, даже лоб болит от того, как я его сморщила. Не хватало еще расплакаться здесь, а ведь сама завела разговор.

- У тебя все будет хорошо.

На мои пальцы, до боли сжимающие вилку, опускается теплая рука. Мирон чуть поглаживает мою кожу подушечкой большого. Мне хочется вжаться в эту сильную ладонь. Но что толку? Я слабо дергаюсь.

- Спасибо.

Он снова отодвигается на место. А я решаю сменить тему.

- В воскресенье мы с Матвеем поедем на дачу к моим. У папы день рождения.

Замечаю, как по лицу Красильникова пробегает тень. Неужели запретит?

- Давай, я тоже съезжу? - предлагает он.

Ох, немногим лучше.

- В качестве кого, Мирон? Мама сказала, хочет позвать только семью.

Желваки мужчины шевелятся. Я сказала что-то обидное? Наверно. Хотя какое дело ему до моей родни?

- Значит, будет и Иван?

Мирон смотрит перед собой тяжелейшим взглядом. Хорошо, я не напротив.