– Дамы и господа, – начинает он (она? оно?) трудно определить: строгий яркий костюм, туфли на острых каблуках, лихой выбеленный чуб на одну сторону, глаза с подводкой… – и вот мы дождались этой минуты. Дождались, пока здесь, перед вами, окажется главный лот нашего аукциона – невинная дева. Посмотрите, как она хороша! – теперь высвечивают меня. – Волосы, словно медь. Зелёные глаза. Белая кожа. Настоящая юная колдунья! Уверен, она уже похитила чьё-то сердце. Да?

– Да! – раздаётся из зала.

Теперь я не вижу лиц, но я чувствую – похоть, азарт, жажду… Кажется, слышу их тяжёлое сбитое дыханье. Кожей ощущаю взгляды.

Пираньи были у меня на свадьбе. И они были милосердны. Здесь же – демоны. И они не ведают жалости.

– Начнём торги! – вещает распорядитель. – Начальная цена…– сумма просто баснословная. Мне бы порадоваться, что оценили так дорого. Но радости нет – ведь Ресовскому придётся перебить названную сумму. А это значит…  Когда за тебя платят такие деньги, ты теряешь право даже на малейшие крохи свободы.

Наверное, он сейчас ликует.

Дальше полная дичь – суммы летят всё выше и выше. В поднебесье. Головокружительные. Нереальные. Откуда у людей такие деньги?

Наконец торг останавливается на цифре с семью нулями. В долларах.

Распорядитель аукциона озвучивает её раз… и бьёт молоточком…

Два…

Бьёт молоточком.

Противный толстяк, который назвал эту сумму, шарит сальным взглядом по моей фигуре и самодовольно ухмыляется, должно быть, представляя, что будет делать со мной.

Меня мутит от одной мысли достаться ему.

Это против правил, но я обхватываю себя руками, ёжусь.

Гадко. Как же гадко.

Хуже, чем когда я сидела в клетке.

– И… – распорядитель заносит молоток, чтобы огласить мой приговор, когда раздаётся:

– Умножаю на три, – голос звучит ровно.

Я понимаю – он ждал.

Ресовский выходит в полосу света, подходит вплотную к подиуму, не сводит с меня глаз. В их темноте плещется что-то похожее на тревогу.

Или это игра светотени и моего разбушевавшегося воображения?

– Вы великолепны, господин Ресовский, – соловьём разливается распорядитель. – Девушка уже можно сказать ваша. Но я обязан следовать регламенту.

И снова раз.

Удар.

Два…

…занесённый молоток.

– Удваиваю, – раздаётся из зала.

Он тоже выходит вперёд, попадая в полосу света. Ярко-синие глаза смеются надо мной. Губы кривит циничная усмешка…

Нет…

Только не это!

Только не он!..

Задыхаюсь, схожу с ума от паники, отшатываюсь и…лечу во тьму.

АРИСТАРХ

Она боится.

Девочка вся дрожит, когда вкладывает свои тоненькие пальчики в мою ладонь. Осторожно сжимаю.

Я рядом. Всё будет хорошо.

Она вскидывает на меня глазищи, громадные, в них – солнце, проходящее через весеннюю зелень. И страх.

Блядь.

Она боится меня!

Как мне доказать тебе, глупышка, что я не причиню вреда? Что мне самому страшно. Так, как никогда не было прежде. Страшно, что-то сделать не так, сломать тебя ненароком – такую миниатюрную, такую хрупкую, оказаться полной мразью в твоих глазах.

Будем бояться вместе, малышка?

Свадьба проходит, как в тумане, – потому что мне плевать на поздравления, на лживые улыбки псевдодрузей, на гламурных блогеров, которые сегодня соберут солидный урожай лайков…

Мне не плевать только на страх девочки, на её нервозность, зажатость. И толпа, которую я сам же собрал, несказанно бесит сейчас.

Не терпится утащить её в номер и любить до утра, как она этого заслуживает. Что парила, кричала от счастья и не смела бояться.

Я почти ничего не пью – пьян от вкуса её губ, от манящей сладости юного тонкого тела под ладонью.

Стилисты постарались на славу – моя девочка выглядит, как сказочная фея. Тонкая фата – будто прозрачные крылья за спиной. Кажется, вот-вот улетит, стоит только отпустить.