– Знаю я свои возможности, – отвечал старший лейтенант, не повышая градус интонации ни на йоту, – по дальности, с учётом крюков в сторону Исландии, в боевой радиус вписываюсь. Тем более что по вооружению можно обойтись встроенной ГэШа[78], подвески будут пусты, без лишней нагрузки. Пилотажно-навигационное оборудование даже в условиях погодного минимума вполне позволит выйти на цель. Не думаю, что будут какие-то сложности и на обратном пути отыскать свой корабль. На край есть система ближней навигации и автоматический радиокомпас.

– Если прикидываться «местными», может, следует закрасить опознавательные знаки? – предложил кто-то из офицеров БЧ-6. – А то и вовсе нанести английские.

– Не надо ничего закрашивать. Ничего они всё равно не смогут разглядеть. Посмотрю издалека, насколько можно, одним глазком, и назад. Неплохо было бы фотоаппаратуру, для большей достоверности, но…

На это только развели руками, тут дальновидное руководство дало промашку – ничего такого в подвесной номенклатуре к «Яку» не оказалось.

– Дадите бинокль, тоже сойдёт, – пилот переключил внимание на подготовленную метеорологом сводку, закачав головой. – Боюсь только, из-за низкой и плотной облачности придётся снизиться. Что ж, пройду не над ними, а в стороне, по траверзу. Видом сбоку даже будет проще распознать.

– Хочу дополнительно акцентировать, – настаивал кэп, – полёт следует провести в высокоскоростном режиме. Корабли могут нести катапультные самолёты. Не исключаю и палубную авиацию…

По лицу собеседника трудно было понять – принял ли он предупреждение с должным вниманием. Поэтому на всякий случай додавил:

– «Корсар», палубный истребитель, разгонялся до 700 км/ч, по-моему. Между прочим, американские «Мустанги» в корейскую войну пару раз исхитрились «поймать» на свои пулемёты реактивные «миги». То есть, высматривая корабли внизу, не следует забывать и о воздушной опасности. Как там говорил маэстро Титоренко?.. – «…крути головой на 360 градусов»[79]. И мы в свою очередь акцентируем внимание за обстановкой. В экстремальном случае будем готовы нарушить радиомолчание, предупредив об угрозе.

В конце он не удержался (неулыбчивость старшего лейтенанта оставляла тягостное впечатление), спросил:

– Хотите сказать, что вы не подписывались на такую БС?[80]

– Достаточно и присяги, – всё так же мрачно ответил лётчик. И добавил: – Все мы много чего подписывали, включая особому отделу: «обязуюсь докладывать…».

Что прозвучало, в общем-то, в знакомых намёках, и не удивило…

Наблюдали с СКП[81].

Всё происходило отработанно и синхронно. «Бульдозер»[82] выкатил Як-39 на взлётную позицию. Пилот ещё раз обошёл машину, с последней проверкой. Взобрался по лесенке в кабину, пробуждая системы от внешнего источника электропитания, начав предварительную гонку двигателей.

Автоматика гидравлики завалила леерное ограждение полётной палубы. В воздух упредительно поднялся Ка-25ПС, оттянувшись, повисая за кормой. Руководитель полётов что-то положенное вещал в громкоговоритель, обслуживающий техперсонал в основном обходился жестикуляцией руками, перекрикивая царящий шум.

Ходовой мостик одерживал корабль на волну. Дежурный внимательно следил за тем, чтобы «колдуны»[83] сохраняли нужное направление, надутые упругим устойчивым ветром не бились в порывах.

Пилот дождался отмашки на старт, теперь дело было в его личном решении.

Стоящий на тормозах штурмовик ещё увеличил обороты, раскручивая турбины, кроя палубу горячим маревом исходящих газов. Движки «вертикалки» издавали такой визг, что в закрытом помещении СКП приходилось повышать голос.