Большая дистанция до цели позволяла растянуть все отработанные манипуляции, подходя к делу с выдержанным тщанием. Впрочем, нормативы и тут соблюдались – команда соскучилась по боевой работе.

– Глубина 12, тихий ход, поднять перископ… опустить перископ, – прильнув к окулярам, только лишь для того, чтобы убедиться – видимость по горизонту сохраняется прежней и не позволяет обнаружить цель визуально. В то время как угроза быть замеченным с воздуха вполне сохранялась.

– Глубина на 30. Угол погружения 10 градусов… выравниваем.

– Шумы усаливаются.

– Зигзагом?

– Как водится. Не особо они утруждают себя зигзагом. Предсказуемо. Слышу их чётко. Пеленг 25, скорость 16–18.

В притихшей тишине (не тавтология) слышалось привычное шуршание забортной воды, обтекавшей обводы субмарины, ноющие звуки электромоторов, бормочущий голос матроса, следящего за глубиной погружения, сдавленное покашливание простывшего второго вахтенного офицера.

– Зарядить носовые аппараты: «один», «два», «три», «четыре», торпеды парогазовые, самонаводящиеся, – мягко и негромко, будто смакуя сказанное, распорядился Клауссен. Наблюдая, как на панели счётно-решающего прибора управления торпедной стрельбой загорались пронумерованные контрольные лампочки готовности.

– Задать последовательность пуска и интервал.

Большая дистанция, волнение на море и какой-никакой зигзаг вражеского корабля усложняли расчёт атаки. Боцман вручную вводил данные: скорость и курсовой угол цели, её положение (справа или слева по курсу лодки); окончательный выбор скорости торпед, глубины их хода и, главное – атакующий режим.

Ставку здесь обер-лейтенант делал на полученные малой партией новейшие торпеды G7as с активной системой «Flachenabsuchender Torpedo» в модификации T5[62].

– Ход малый. Скорость шесть узлов. Пеленг на цель – тридцать семь. Дистанция – четыре семьсот. Угол атаки – двадцать.

– Что? Что там, акустик? – немедля уточнял вахтенный, услышав возглас из соседнего отсека.

– Цель – левый коордонат, дистанция уменьшается.

– Руль лево на десять.

Считывая курс по репитеру компаса, рулевой сориентировал лодку в указанном направлении.

– Атаку производим по акустическим данным, – объявил командир, положив ладони на ручки перископа, в привычке, лишь бы куда-нибудь их деть… нервишки начинали натягиваться. Произнося с растяжкой:

– Четырёх… подвухторпедный залп носовыми… с временным интервалом в пять секунд!

Второй вахтенный, сопя простуженным носом, подтвердил чередой оповещений:

– Контроль. Пуск! Пошла номер один. Вторая… аппарат номер три, вышла!..

Два мягких толчка…

Лишённую веса торпед лодку подбросило носом вверх, тут же компенсируя принятием воды в балласт.

– «Угря» им под ватерлинию! – не удержался угрюмой ухмылкой боцман[63].

Ему вторили кто во что горазд:

– Воткнуть «свечку» в борт.

– Аппарат «два» – пуск! Четвёртая… – пуск!

Лодка снова вздрагивала… снова донося характерное шипение из носового отсека – сжатый воздух, вытолкнувший торпеду, во избежание выхода воздушных пузырьков наверх, стравливался во-внутрь.

– Погружение на сто метров, – сразу же следовал приказ обер-лейтенанта, почти скороговоркой вносящего уточняющие корректировки, – курсовое уклонение 15 градусов вправо. Смена позиции. Перезарядить аппараты, торпеды электрические. Акустик, внимание – слушаем!

Какое-то вымученное противоречие: будучи полностью уверенным, не видя никаких сложностей с выполнением задачи, соблюдая полное и внешнее спокойствие… вдруг изгонять из головы недобрые спонтанные образы.

То, что скрыто с глаз, всегда таило в себе затаённую неясность, настораживая.