– Гирланда? Ну конечно, он ведь работал на Россланда, верно?

– Он самый. Гирланд сейчас в Париже, он мне нужен. Он живет на улице Сюис. Доставь его сюда любыми средствами. Не позднее чем через час.

– Постойте, сэр, если я не ошибаюсь, этот Гирланд – ужасный упрямец. Что, если он не захочет приехать?

– Гирланд? Упрямец? Сейчас он не работает на меня. Я слышал, он стал уличным фотографом. Доставь его сюда, Тим. Пошли за ним пару дюжих парней. Он должен быть у меня не позже чем через час.

Дори положил трубку и откинулся на спинку кресла. Он был доволен собой. Он чувствовал, что действует очень неплохо.

Марк Гирланд!

Кому еще пришло бы в голову привлечь к операции Марка Гирланда?

Гирланд – тот, кто способен справиться с задачей, стоявшей перед Дори. Гирланд создан для подобной работы.

Дори нахмурился. Создан для подобной работы… но удастся ли уговорить Гирланда взяться за это дело?

Марша Дэвис перед уходом с работы принесла шефу тарелку с бутербродами и стакан молока. Дори, напряженно искавший правильный подход к Гирланду, в задумчивости протянул руку к бутерброду и откусил от него.

Марк Гирланд пребывал в депрессии. Меньше всего на свете он любил проводить вечер в одиночестве в скромной однокомнатной квартире, расположенной на седьмом этаже старого невзрачного дома на улице Сюис.

На улице шел дождь, туфли Марка промокали: у Гирланда не было денег на новые. Вся его наличность составляла восемь франков и семьдесят два сантима. «Неужели, – горестно подумал он, – всего каких-то три месяца назад на моем банковском счете лежали пять тысяч долларов? Моя беда заключается в том, – сказал себе Гирланд, пытаясь устроиться поудобнее в разваливающемся холщовом шезлонге, – что я лентяй и мот».

У него была масса идей насчет того, как он истратит эти деньги. Кто мог предвидеть, что три жалкие клячи проявят такую прыть? Он вспомнил день, когда все его денежки исчезли в бумажнике улыбающегося букмекера на ипподроме Лоншан.

Потеряв то, что должно было послужить фундаментом для новой карьеры, Гирланд, однако, после дела Роберта Генри Кэри не собирался возвращаться к ремеслу тайного агента. Это занятие для идиотов, решил он. Гирланд с удовольствием послал к черту старого козла Джона Дори.

Уставившись на Гирланда поверх своих очков, Дори заявил тогда:

– Похоже, ты не тот человек, чьими услугами я могу пользоваться. Тебе нельзя доверять. Личные интересы для тебя важнее интересов дела. Я не собираюсь работать с человеком, который думает прежде всего о своей выгоде. Ты больше не работаешь у меня.

Гирланд радостно усмехнулся:

– Какой человек в здравом уме согласится пахать на тебя? Когда я вспоминаю грязную работу, которую выполнял для Россланда – да будет земля ему пухом, – и те жалкие гроши, которые я получал за нее, мне начинает казаться, что я должен сходить к психиатру. Это я на тебя больше не работаю. Прощай. Забудь обо мне.

Этот монолог произнес человек, имевший пять тысяч долларов, пусть и не совсем честно нажитых. Однако и теперь, постоянно испытывая нехватку денег, Гирланд не сожалел о разрыве с ЦРУ.

Последние два месяца он работал уличным фотографом. Вооруженный «поляроидом», он бродил среди достопримечательностей города в поисках хорошеньких юных американок, впервые прибывших в Париж. Таких туристок было предостаточно. Щелкнув камерой, вытащив готовый снимок, он тратил несколько минут на то, чтобы уговорить девушку отдать ему десять франков. Гирланд мог уговорить птичку, сидящую на ветке, опуститься ему на руку, а с женщинами он и вовсе творил чудеса. Часто после успешной сделки порозовевшая, оживленная девушка отправлялась к нему в квартиру.