Пол сокрушенно покачал головой, а сам в это время подумал: «Великий Боже, ну и лгунья!»

– Если бы вы только знали! – Бёрт вцепилась Полу в плечо. – Чего я только не натерпелась! Отец мой служил в армии, не в Армии спасения, а в настоящей – он был полковник. И бил мою мать, скотина, смертным боем, бил особенно по субботам, когда приходил домой нализавшись. Я хотела удрать из дому. Всю жизнь мечтала о сцене: чтобы люди смотрели на меня и восхищались. Ах, если бы подвернулся случай!..

– А вам он так и не подвернулся? – сочувственно спросил Марк.

Она покачала головой, но ее глаза под припухшими веками неожиданно блеснули.

– Было одно дело. И я поступила по справедливости, заметьте. Я сказала только правду, чистую правду и ничего, кроме правды, да поможет мне Бог. А что я за это получила? Какие-то жалкие гроши, которые разошлись у меня за полгода.

– Так оно всегда бывает, – с наигранной горечью согласился Пол. – Делаешь человеку добро, а благодарности – никакой.

– Да не нужна мне ничья благодарность! – вспылила она. – Я хотела только, чтобы меня за человека признали… чтобы у меня было свое место в жизни. Я ведь не собиралась до конца своих дней быть в при… то есть я хочу сказать: в домоправительницах.

У Пола хватило ума молча выслушать это, но Марк, не выдержав, нагнулся к Бёрт.

– Почему вы не расскажете нам, что с вами случилось? – в упор спросил он. – А вдруг мы могли бы вам помочь.

Неожиданно воцарилось молчание. Пол закусил губу и опустил глаза. Бёрт посмотрела на Марка и словно бы сразу протрезвела. Румянец досады, проступивший на ее пухлых щеках, исчез. Она взглянула на стенные часы, допила свой джин и встала:

– Видите, сколько времени? Мне пора.

Скрывая огорчение, Пол подал Бёрт сумочку и перчатки, расплатился и вышел вслед за ней из паба.

– Какой чудесный вечер! – Он посмотрел на звезды. – Можно вас проводить?

Она поколебалась, затем нехотя дала согласие:

– Ну что ж… Но только до калитки – не дальше.

Они свернули с мощеной улицы и пошли по пустынной пригородной дороге. Луиза осторожно вышагивала на высоких каблуках между Полом и Марком. Пол из кожи вон лез, стараясь ей понравиться. Но вот они добрались до широкой аллеи, обсаженной двойным рядом высоких лип, за которыми среди садов стояли виллы с красными черепичными крышами. У последнего дома Бёрт остановилась:

– Ну вот мы и пришли.

– Какой красивый особняк, – заметил Пол.

– Да, – согласилась польщенная Бёрт. – Я живу у Освальдов… Очень благородные люди.

– Ну естественно. – И Пол тут же вкрадчиво спросил: – Мы могли бы встретиться в следующую среду?

Бёрт помедлила, но лишь какой-то миг.

– Ладно, – согласилась она. – В это же время, в «Королевском дубе».

– Прекрасно.

Пол снял шляпу и с преувеличенной любезностью пожал своей даме руку. В эту минуту дверь виллы отворилась, из дома вышел пожилой джентльмен, без шляпы, с сигарой во рту. В руке он нес несколько писем. Он неторопливо подошел к калитке и открыл ее, видимо направляясь к почтовому ящику, висевшему в конце дороги. В темноте трудно было разглядеть его, но Пол все же заметил, что у него совсем седые волосы и задумчивое, доброе лицо. Проходя мимо маленькой группы, он увидел Бёрт и мягко произнес:

– Добрый вечер, Луиза.

– Добрый вечер, сэр, – с угодливой почтительностью отозвалась та.

Очень смешно было слышать, как она сразу переменила тон.

Лишь только седой джентльмен исчез в темноте, оставив позади себя приятный аромат сигарного дыма, Бёрт, явно растерявшаяся, поспешила распрощаться со своими провожатыми. Войдя в сад, она свернула влево – на дорожку для прислуги – и скрылась за лавровыми кустами. Пол и Булия повернулись и пошли обратно. Издали до них долетел звук захлопнувшейся двери.