Он прислушался к рыданиям парня, лежащего на темном песке. Люди вокруг стояли и глядели на происходящее.

Приготовившись снова броситься наутек, он оглянулся.

Искалеченная морская птица подпрыгивала на вершине дюны, била подрезанными крыльями по воздуху и песку. Наклонив голову, она посмотрела горящим глазом на чужестранца.

Люди во впадине, казалось, были заворожены пляшущими языками пламени.

Птица вперевалочку подошла к рыдающему человеку, распростертому на песке, и закричала. Она хлопала крыльями, пронзительно гоготала и пыталась клюнуть парня в глаза.

Парень хотел отогнать ее, но та подпрыгивала вверх с громкими воплями и наскакивала на него, теряя перья. А когда парень сломал ей одно крыло и птица упала на песок задом к нему, из-под ее хвоста прямо на него хлынула струя помета.

Парень упал лицом в песок, сотрясаясь от рыданий.

Чужестранец смотрел в глаза тем, кто собрался во впадине. Лачуга обрушилась, и оранжевые искры взлетели в спокойное ночное небо.

Наконец шериф и отец девушки подхватили парня под руки и увели. Через один лунный месяц семейство девушки уехало, а через два лунных месяца мертвое тело парня, крепко связанное, опустили в свежевырытую яму и засыпали ее камнями.

Люди из парковочного городка не желали с ним разговаривать, хотя один из торговцев продолжал брать у него дары моря. Резвые и шумные дома-машины перестали подъезжать по дороге, проделанной среди песка. Он и не подозревал, что ему будет не хватать их. Он поставил небольшую палатку рядом с обугленными останками лачуги.

Женщина перестала приходить к нему – он больше никогда ее не видел. Он сказал себе, что все равно получает слишком мало за свой товар и не может тратиться одновременно на нее и на пропитание.

Хуже всего было то, что ему стало не с кем говорить.

Примерно через пять лунных месяцев после сожжения лачуги он увидел, что вдалеке, на берегу, кто-то сидит. Поколебавшись, он направился в ту сторону.

В двадцати метрах от женщины он остановился и внимательно осмотрел рыболовную сеть на линии прилива. Поплавки все еще были на месте и сияли в низком утреннем свете, как прикрепленные к земле солнца.

Потом он посмотрел на женщину: та сидела, скрестив ноги, сложив руки на коленях и уставившись в море. На ней было простое платье небесного цвета.

Он подошел к женщине и положил свою новую холщовую сумку рядом с ней. Женщина не шелохнулась.

Он сел рядом точно в такой же позе и тоже уставился в море.

Около сотни раз волны накатывались на берег и рассыпались, после чего вода отступала. Он откашлялся и сказал:

– Несколько раз у меня было такое чувство, что за мной наблюдают.

Сма не стала отвечать сразу. Морские птицы закладывали круги наверху, крича на языке, который он так и не выучился понимать.

– Ну, люди всегда это чувствуют, – сказала наконец Сма.

Он разровнял кучку песка, оставленную пескожилом.

– Я не принадлежу вам, Дизиэт.

– Да, – согласилась она, поворачиваясь к нему. – Не принадлежишь, ты прав. Мы можем только просить.

– О чем?

– О том, чтобы ты вернулся. Для тебя есть работа.

– Какая?

– Ну… – Сма разгладила платье у себя на коленях. – Помочь перетащить кучку осажденной знати в следующее тысячелетие.

– Зачем?

– Это важно.

– Все важно.

– На сей раз тебе хорошо заплатят.

– Вы неплохо заплатили и в прошлый раз. Дали кучу денег и новое тело. О чем еще можно просить? – Он показал на холщовую сумку и на себя, облаченного в пропитанное солью тряпье. – Пусть это тебя не обманывает. Я не растранжирил заработанное. Я богатый человек. Здесь я очень богат.