Двери парадной кареты распахнулись. Оттуда выскочил человек и, врезавшись в письменный стол, разнес его в щепки. Через мгновение человек замер, сжавшись – бешено, но по-военному умело – так, чтобы стать минимальной по размерам целью. Свое ужасающе большое и уродливое плазменное ружье он направил прямо в лицо заместителю статс-вице-регента Астилу Тремересту Кейверу Восьмому.

– Эй-эй! Закалве! – услышал Кейвер свой голос и набросил себе на голову плащ.

(«Черт!»)

Когда Кейвер стянул плащ с головы – чувствуя, что делает это со всем достоинством, какое только может выказать, – наемник уже поднимался над обломками столика, бегло оглядывая комнату и выключая плазменное оружие.

Кейвер, естественно, тут же почувствовал ненавистное сходство между его положением и своим – и быстро поднялся на ноги.

– Эй, Закалве, приношу свои извинения. Я тебя разбудил?

Человек нахмурился, посмотрел на остатки стола, захлопнул дверь парадной кареты и сказал:

– Нет. Просто приснился дурной сон.

– А-а, ну хорошо, – сказал Кейвер, касаясь богато украшенного приклада своего ружья и сетуя про себя, что в присутствии Закалве (совершенно несправедливо, черт его дери!) ощущает свою второсортность.

Он подошел к камину и сел – теперь уже осторожно – на нелепый фарфоровый трон сбоку от очага. Затем Кейвер стал смотреть, как наемник устраивается у камина, кладет плазменное ружье на пол перед собой и потягивается.

– Проспал полвахты – этого должно хватить.

– Гмм, – промычал Кейвер, чувствуя себя неловко, и поглядел на парадную карету: в ней только что спал этот другой и теперь ее освободил. – Так-так.

Кейвер запахнул на себе плащ и улыбнулся.

– Ты, верно, не знаешь истории этой старой кареты? – спросил он.

Наемник – так называемый (ха!) военный министр – пожал плечами.

– Я слышал, – сказал он, – что во время междуцарствия архипресвитер сказал Мифоборцу, что тот имеет право получать дань, доход и души от всех монастырей, над которыми сумеет поднять свою парадную карету, взяв только одну лошадь. Мифоборец согласился, построил этот замок и на зарубежные кредиты воздвиг эту башню. Потом с помощью превосходно работающей системы шкивов, приводимой в действие его призером-жеребцом, он поднял сюда карету во время Тридцати Золотых Дней – и пожелал распоряжаться всеми монастырями. Он выиграл пари и последовавшую войну, упразднил Непререкаемое Священство и выплатил свои долги. А погиб только потому, что конюх, заботившийся о жеребце, был очень расстроен смертью животного, наступившей от перенапряжения, и задушил Мифоборца лошадиной уздечкой, пропитанной кровью и пеной… Эта уздечка, если верить легенде, вделана в основание фарфорового трона, на котором ты сидишь. Так говорят.

Кейвер посмотрел на своего собеседника, снова пожал плечами и вдруг понял, что у него отвисла челюсть. Он закрыл рот и сказал:

– Так ты об этом уже слышал?

– Нет. Просто догадался.

Кейвер помедлил, потом громко рассмеялся:

– Черт побери! Ну ты и чудила, Закалве!

Наемник пошевелил обломки стула из красного дерева тяжелым ботинком и ничего не ответил.

Кейвер понял, что надо сделать что-нибудь, а потому встал. Подойдя к ближайшему окну, он отодвинул штору, отпер внутренние ставни, распахнул наружные и стал глядеть в окно, опершись локтем о камень.

Зимний дворец в осаде.

На припорошенных снегом полях, среди костров и траншей, стояли огромные осадные машины и пусковые ракетные установки, тяжелые пушки и катапульты, импровизированные излучатели поля и газовые прожектора. Чудовищная смесь вопиющих анахронизмов, парадоксальных разработок и технологически несовместимых устройств. И это у них называлось прогрессом.