— А вы бы не могли сходить их привести, я здесь пока подежурю?

Вестеле несколько напряженно глянула на Дункана, потом на коляску…

— Малыша можете со мной оставить, можете взять с собой, как вам удобно. Для скончавшегося эльфа лишние двадцать минут роли не сыграют.

Наконец княгиня сделала выбор.

— Я быстро! — и она, чуть приподняв подол длинного платья, поспешила к замку.

Дункану такое доверие было приятно, и внутри словно разлилось благодатное тепло. Это, как и все последние разы, когда у него проявлялись хоть какие-то чувства, очень поразило мужчину. Он давно уже был уверен, что все эмоциональные «рецепторы» у него атрофировались навсегда.

Первыми к месту, конечно же, прибежали два воина охраны. Они, принеся извинения, оттеснили Дункана с коляской от скамьи и застыли перед ней как две статуи. Хирург отодвинулся метров на десять от «оцепленного» места, но уходить не спешил. Во-первых, Вестеле вернется именно сюда и может заволноваться, не увидев Накилона. Во-вторых, он не слишком доверял кому бы то ни было, поэтому предпочитал остаться, хотя бы пока не придет глава охраны. В это время в коляске послышалась возня, и хирург перевел взгляд с эльфов на пробуждающегося младенца. Он даже попытался покачать коляску, но малыш, видимо, уже всерьез собрался бодрствовать и распахнул голубые глазенки. Не увидев рядом мамы, он скривил пухленький бантик губешек и уже намеревался зарыдать, но Дункан нашелся:

— Смотри, смотри, что я умею, — и он поцокал языком.

Малыш чуть повернул голову, взгляд его стал выражать любопытство, и плакать эльфенок передумал. Хирург поцокал пару раз и, по ерзанью Накилона поняв, что интерес утрачен, применил еще один откуда-то ему известный «прием»:

— Идет коза рогатая за малыми ребятами… забодаю-забодаю, — и он с доброй улыбкой, изображая двумя пальцами козу, дошагал до грудки младенца и слегка пощекотал.

Будущий князь двух территорий зашелся счастливым звонким смехом.

— А вот, гляди, я еще так могу, — и Дункан, надув щеки, нажал на них указательными пальцами, изображая звук лопнувшего шарика.

Мальчишка опять захохотал над таким большим и забавным дядей, потом изрек одобрительное:

— Аугу!

— Ты прости, друг, у меня с другими языками плохо, — с усмешкой произнес хирург. — Когда-то я пытался учить итальянский, как самый близкий к латыни язык, но не задалось.

— Аугу? — повторил Накилон, но уже с другой интонацией.

— Ну, не знаю. Таланта, наверное, нет.

— Кыы гу, — философски подметил малыш.

— Ну надо же! — раздался совсем рядом голос Вестеле.

Дункан распрямился и смущенно, оправдываясь, проговорил:

— Простите, я опасался, что он станет плакать…

— Вам совершенно не за что извиняться! Я просто очень удивлена, что Наки нашел с кем-то общий язык кроме меня. Ему вообще не нравятся суета и частая смена лиц. После представления он три дня почти не спал и плакал.

— Может, у него колики? Вы кормите грудью? — тут до Дункана дошел смысл вопроса и кому он его задал.

К лицу прилил такой жар, что хирург подумал, что стоит сейчас, наверное, цвета томатной пасты. То, что нормально было спросить на Гермесе у женщины, на Валиноре могло быть воспринято как чудовищная бестактность или даже оскорбление. Копалиани и в страшном сне не мог представить обидеть такую светлую женщину, как княгиня Серебряного Ручья. Но она отреагировала на удивление спокойно.

— Не волнуйтесь, я целый год жила в вашем мире и понимаю, что вопрос носил совершенно консультативный характер. Я знаю, что у людей намного проще относятся ко всему… этому, но у нас не принято так. И да, у Накилона случаются колики, потому что мне приходится его уже второй месяц кормить смесями, благо я их привезла целый поддон. На Валиноре в таких случаях принято находить кормилицу. Но мне эта идея… показалась неприятной.