Воины уходили в иной мир через очистительное пламя…

Каждая свеча в руках пришедшего на церемонию символизировала огонь души павшего в бою воина. Сотни и сотни, они мерцали в темноте, разбрасывая лучики света, тщательно оберегаемые руками людей от любой угрозы. Кто-то мысленно обращался к ушедшему другу и соратнику, кто-то к брату или сестре, кто-то к родителям или детям…

Каждый имел свою утрату.

– Провожая тени наших товарищей в иной мир, мы отдаём им должное, поминая в молитвах или желая благого посмертия. Провожая тени наших врагов, мы избавляем мир от зла и ненависти, избавляя их от гнёта мести и неупокоенной ярости, – речитативом заговорил я, обращаясь к собравшимся у расчищенного крыльца донжона. – В том состоит наш долг. Долг живых перед мёртвыми.

Огоньки выхватывали из темноты их руки и лица. Они слушали, стараясь не издавать ни звука. Только изредка передавая слова дальше тихим шёпотом, они переводили услышанное – мужчины и женщины разных национальностей, разных убеждений и религий стояли плечом к плечу, единые духовным братством воинов, что не ведало различий между братьями и сёстрами.

– Смерть ждёт каждого из нас, воины. В наших силах сделать эту встречу осознанной и достойной. Вы сражались во имя свершения справедливости, защищая тех, кто нуждался в этом, исполняя данные клятвы и соблюдая постулаты Пути. В том ваше предназначение, ваша сущность, ваш дух! Наши братья и сёстры будут наблюдать за нами, наши предки и потомки узнают, чем закончится эта война! И пусть пламя погребальных костров отблеском сохранится в ваших душах, подпитывая её полыхание праведным гневом! – мой голос звенел от напряжения, накатывая на людей частыми волнами, впечатываясь в их сознание. – Почтим же павших, братья и сёстры. И да возгорится пламя…

Тридцать четыре погребальных костра вспыхнули в единый миг – взревевший огонь охватил сложенные на деревянных помостах тела, окутывая их саваном из рыжего пламени и спиралей чёрного дыма и разгоняя сгустившуюся ночную тьму.

Ночь особенно темна перед рассветом.

Пламя свечей задрожало в бесноватом танце, вытягиваясь вверх искрящимися языками, извиваясь на ветру и пульсируя, словно бьющиеся сердца. Дыхание ветра пахнуло могильным холодом, мрак сгустился, пытаясь поглотить источники тепла и света.

Люди шептали слова различных молитв или попросту обращались к душам павших, плакали или молча смотрели на огонь, мыслями пребывая вне своих тел. Тихий гул их голосов переплетался с гудением пылающих костров. Неуловимое и беспощадное истечение времени лишило ощущения минут и часов. Зачарованные церемонией люди погрузились в священный транс.

Тёплое рыжее пламя натужно ревело, устремляясь к небесам, испепеляя тела воинов и очистительным огнём исцеляя их души. Мерцание свечей протянулось к ним тонкими искристыми струйками, напитывая собой костры и отдавая себя без остатка. И так до тех пор, пока всё не угасло.

И вновь навалилась ночная тьма. На несколько долгих мгновений она воцарилась на поле боя и руинах замка Мацумото. На несколько долгих мгновений перед тем, как на востоке забрезжили первые лучи солнца.

Даже самую долгую, тёмную и холодную ночь сменяет рассвет…

Шершавый бархат сластящей на губах ванили и остро щекочущая обоняние горечь миндаля…

Едва ощутимый, невесомый флёр аромата духов бередил его воспоминания, возвращая его в самый чёрный период своей жизни – первые годы после смерти единственной и по-настоящему любимой жены. Сяолун Во Шин Во прикрыл глаза и замер соляным столпом, мыслями оказавшись вне реального мира. Померкло мерное стрекотание старинных механических часов из бронзы – единственное более-менее высокотехнологичное изделие в кабинете его дочери – Мэйли на дух не переносила любую современную технику и электронику, полностью исключая её из своей жизни на девичьей половине общих апартаментов семьи координатора Во Шин Во.