Наконец, нас пригласили. И мы влетели в яркий экзотический сад взлохмаченными голодными воробьями, от которых даже отступили, но игнорировать не стали - смотрели с любопытством.

В основном на квартет девиц в укороченных пышных юбочках и простых рубашках, но некоторые устаивлись и на меня в  костюме «дерева», взятом с представления: облегающих брюках, сапогах, широкой рубашке из дешевой ткани и постоянно спадающем  с меня плаще. 

Все - зеленое, ведь в этом мире с голубым солнцем листва и трава оказалась вполне мне привычного цвета.

Согласованный заранее репертуар шел своим чередом - иногда в сопровождении местного оркестра - я же оказывала все возможную помощь, уже не успевая рассматривать публику. Но когда пришло время финальной сценки - Трина заходила за ширму, с которой я заранее убрала плотную ткань, оставив только кружевные кусочки, и, под игривую мелодию флейт, разоблачалась так, что был виден ее силуэт, и перевешивала снятую одежду через края  реек - я отошла в угол и снова огляделась.

Кто-то скривился в презрении - в основном дари. Кто-то открыл рот от удивления или же не скрывал свою похоть - для этого мира, несмотря на то, что Трина в итоге оставалась в панталонах и нательной комбинации на бретелях , происходящее было сродни  даже не стриптизу, а развратному секс-шоу в Таиланде. Вон, пожилые дари и дареллы даже демонстративно отвернулись и принялись возмущенно осуждать - вряд ли хозяина, заказавшего это пикантное представление, скорее, нас.

Интересно, что никто и не пытался скрыть своих эмоций. А мне казалось, что высшие слои общества должны быть более сдержанными, что ли… Хотя нет, один мужчина не выглядел хоть сколько нибудь вожделеющим или разозленным.

Он в принципе не выглядел здесь уместным. Весь в черном - даже его ножны были черными -  с непокрытой головой и непроницаемым выражением лица, да еще и стоящий в гордом одиночестве, будто между ним и блестящим во всех смыслах обществе пролегла полоса отчуждения. При этом простаком он не выглядел… скорее, наоборот. От него исходила настолько плотная волна силы, что я обмерла.

Хмурый, неуступчивый, с тронутыми сединой висками, небольшой бородкой и плотно сжатым ртом. Он смотрел на «танец» Трины из-под тяжелых век внимательно, но абсолютно равнодушно, и вся его поза выражала одновременно незыблемость и готовность немедленно ответить на любую опасность.

Мне вдруг захотелось… спрятаться. Сжаться в комок, укрыться от этой силы… но я, как последняя идиотка, продолжала стоять и смотреть… Секунда, две, три. И вот он уже ощутимо напрягается и начинает поворачивать голову.

Мое тело и мозг вопят: «Опасность!», но я не могу ни сдвинуться, ни отвернуться.

Только шире и шире раскрываю глаза… Пока не встречаюсь взглядом с его.

Серо-голубыми и холодными, как сталь... или сама смерть.

Готовы? Картинка ниже

8. 8

- А в шапито вы давно? Всех знаете? Хм… А репертуар ваш откуда? Вы как-то странно дергаетесь… украли? Что украли, признавайтесь? Да не пугайтесь так, кира, я  предполагаю, а не пытаюсь сделать из вам преступниц - вы сразу бы поняли, к преступникам я по-другому подхожу… Мне надо всего лишь получить ответы на некоторые вопросы. Например, насколько отлажены ваши выступления, зачем вам слуга, или кто там был этот мальчик - никогда не замечал, что актрисулькам вашего ранга доступны личные слуги…

Я не слышала никогда ранее этот голос, но почему-то точно знала, кому он принадлежит.

Одновременно вкрадчивый и резкий, грубый, будто у его владельца были повреждены связки. И настолько… въедливо - давящий, затекающий ядом в уши и рвущий наружу любые признания, даже о том, чего не совершал.