Через тридцать или сорок минут езды по ночному городу автомобиль тормозит у дома. Уже знакомый мне подъезд, лифт, щелчок открываемого замка, молчаливый спутник рядом. 

Я редко прислушиваюсь к мнению брата, но сейчас вдруг понимаю, что в чем-то он оказался прав. Поддавшись чувствам, я забыла о том, что сделали с моей семьей Ди Анджело. Перед глазами встает озабоченное лицо папы, потерявшего очередной контракт по вине Вальтера Ди Анджело, и заплывшее синяками лицо Кирилла на больничной койке, после памятной драки с Александром. 

- Лиля, - врывается в мои мысли терпеливый голос с мягким итальянским акцентом. - Заходи.

Я мнусь у двери, не решаясь переступить порог. Что это? Запоздалое прозрение? Чувство вины? 

- Трогать тебя я не буду, - видя мое смятение, говорит Алекс спокойно. - Завтра уйдешь, если захочешь. Сейчас тебе не стоит ехать домой. И тебе, и твоему брату нужно остыть.

Что ж, по крайне мере в этом он прав. Я киваю и прохожу в квартиру, скидывая у порога неудобные туфли на шпильках которые я надела, чтобы произвести впечатление на Алекса. В контексте случившегося за вечер, сейчас это намерение кажется мне смехотворным. 

- Мне нужно переодеться, - произношу я, сбрасывая с плеч мужской пиджак. 

Не говоря ни слова, Алекс удаляется в свою спальню и возвращается оттуда через двадцать секунд, держа в руке стопку текстиля. 

- Возьми, - он протягивает мне чистую белую футболку и хлопковые штаны. - Что-нибудь выпить перед сном хочешь?

Отрицательно мотаю головой и скрываюсь в гостевой спальне. Смыв с себя боевой раскрас, я переодеваюсь в футболку и штаны и долго смотрю на себя в зеркало. Глаза пекут, но слез нет. А мысли вновь и вновь возвращаются к тому, что бы сказал папа, видя меня сейчас.

Еще раз ополаскиваю лицо прохладной водой и возвращаюсь в спальню. Сажусь на край кровати и, потеряв счет времени, неподвижно сижу, как мазохист прокручивая в голове события вечера. Локоть, там, где его сжимал Кирилл, ноет, и я точно знаю, что завтра на месте красных отметин проявятся фиолетовые синяки. Кто бы мог подумать, что их автором станет мой собственный брат.

Внезапно дверь открывается и темноту комнаты разрезает полоска света. Я застываю, сердце готово выпрыгнуть из груди. 

- Лиля, тебе надо поспать, - раздраженно говорит Алекс, замечая меня сидящей на кровати, и в его голосе мне чудятся нотки сожаления.

Под его непроницаемым взглядом я юркаю в постель. Алекс ставит на тумбочку стакан с водой, склоняется надо мной, распространяя вокруг приятный запах геля для душа и шампуня, и поправляет одеяло.

- Отдыхай, - в его голосе звучит такая нежность, что мне вдруг хочется разреветься.

Алекс отворачивается и идет к двери. Наверное, хорошо, что он уходит: мне нужно все как следует осмыслить, но почему же мне так хочется, чтобы он остался?

- Не уходи, - вырывается у меня прежде, чем я успеваю подавить в себе этот порыв.

Алекс замирает у двери.

- Я не хочу оставаться одна. Не сегодня, - бормочу я. - Пожалуйста. 

В ночной тишине я слышу глубокий вздох, и через несколько секунд матрас рядом со мной прогибается вниз. 

Сокрушительное облегчение накрывает меня с головой. Я удовлетворенно закрываю глаза, натягиваю одеяло выше, почти не дышу, боясь спугнуть Алекса. Постепенно ко мне приходит расслабление, и вместе с тем, как тело освобождается от сковывающего его холода, на глазах выступают слезы, и я непроизвольно всхлипываю.

Глухо скрипит кровать. Я распахиваю глаза: красивое лицо Александра, склонившегося надо мной, плывет, а так долго душившие меня слезы, наконец, льются из глаз сплошным потоком.