Ключ к пониманию положения смердов дает наблюдение, сделанное И. Я. Фрояновым: тогда как свободное население волости, “люди”, платит полюдье – общегосударственный налог, смерды всегда в источниках оказываются плательщиками дани, которая имеет значение военной контрибуции или платы за несостоявшийся набег. Смерды наших древнейших памятников (с XIV столетия это просто бранное слово) – недавно покоренные и обложенные данью племена, как правило неславянские. Толковать несвободное состояние этих “внешних смердов” как феодальную зависимость не представляется возможным. Они жили традиционным бытом и внутри своих общин были свободны, но община смердов как целое облагалась данью. Помимо них существовали “внутренние смерды”, то есть представители тех же племен, переселенные вглубь земли-волости на положении государственных рабов. Князья изначально несли в волости обязанность “блюсти смердов”, составлявших тем самым собственную социальную опору князя, со временем увеличивавшуюся.

С тремя политическими силами, которые так наглядно взаимодействуют в легенде о призвании Рюрика, связаны различные варианты исторического пути городов-государств Древней Руси. Постоянная борьба трех политических сил приводила в разных землях к различным результатам. В киевской и северо-западных волостях постепенно усиливаются демократические вечевые институты, в Юго-Западной Руси заметны олигархические тенденции, связанные с усилением положения боярства. Здесь бояре сожгли на костре любовницу князя Ярослава Осмомысла, когда он захотел передать престол сыну от нее в обход сына от законной жены, а на княжеском столе некоторое время сидел боярин Владислав Кормиличич (единственный случай на Руси). На северо-востоке – во Владимиро-Суздальской области – обозначились монархические тенденции. Однако борьба эта была далека от завершения, и условия для становления монархии (и то первоначально только во Владимиро-Суздальской Руси) сложились уже за пределами древнерусского периода отечественной истории.

Вернадский Г. В Киевская Русь. М., 2001 (http://gumilevica.kulichki. net/vGv/vgv2.htm).

Данилевский И. Н. Древняя Русь глазами современников и потомков (ix – XII в в.). М., 1999 (http://www.lants.tellur.ru/history/ danilevsky/index.htm).

Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси: Очерки по истории X–XII столетий. М., 1993.

Сергеевич В. И. Русские юридические древности. СПб., 1902.

Фроянов И. Я… Начала русской истории. М., 2001.

24 июля 1252 г. в канун памяти святых Бориса и Глеба под стенами Владимира явилась ордынская рать. Событие было чрезвычайное по многим причинам. Двенадцать лет на Руси не видали вооруженных монголов. К тому же на сей раз пришли они не сами собой, а были “наведены” одним из русских князей на другого. А что еще более существенно, приход войска царевича Неврюя по просьбе князя Александра Ярославича означал, что этот сильнейший из князей Северо-Восточной Руси сделал окончательный выбор в пользу союза с Ордой – выбор, в значительной степени определивший весь дальнейший ход отечественной истории, ибо с прихода “неврюевой рати”, собственно, и начинается установление на Руси ордынского ига.

Тринадцатое столетие – век глубокого перелома в истории Руси. Со времени выхода в свет “Истории государства Российского” Н. М. Карамзина перелом этот связывают с установлением “монгольского ига”. Это удивительное слово в значении формы военно-политической зависимости со “страдательным” оттенком, впервые введенное в ученый обиход Карамзиным, пережило в школьных учебниках императорский и советский периоды и удерживается до сих пор.