– Соточку плесни для начала. Трубы горят!
– Я не бармен, я…
– Да хоть папа Римский, – отмахнулся тот, – сделай божеское дело, плесни заветной!
Проще налить, чем спорить. Я нашёл на полке бутылку «Столичной» и налил в мерный стаканчик сто граммов.
– Лёд, кола, содовая?
– Сдурел? – мужчина выхватил из рук мерку и вылил себе в рот, не дожидаясь стакана. – Уф-ф… Какое облегчение!
«Калдырь какой-то», – подумал я.
– Ещё! – потребовал он и, получив просимое, моментально выпил.
На удивление, не спешит падать под стойку, окончательно окосев, а наоборот, как будто трезвеет с каждой рюмкой. Под третью уже сказал тост: «Ну, за нового бармена!» Слушать, что я вовсе не бармен, не пожелал, зато потребовал с ним выпить. «За долгожданное открытие бара!» Собутыльник казался всё более адекватным, а вот я успешно надирался.
– А разве бармены пьют с посетителями? – спросил кто-то новый, я даже и не заметил, как он пришёл.
– В честь открытия можно! – заверил его Калдырь. – Давай-ка ещё по стаканчику, приятель!
Тост радостно поддержали остальные – оказывается, в баре полно народу, и я им всем наливаю, хотя в глазах уже плывёт и двоится.
– Ох, да ты совсем набрался… – слышу в какой-то момент от выглядящего совершенно трезвым Калдыря, – давай-ка я тебя наверх отведу, в спальню. Не бойся, пригляжу за баром и запишу, кто сколько выпил. Деньги будут в кассе. Ну-ка, обопрись на плечо…
Потом была тёмная лестница, запах пыли от простыней, и мир милосердно погас.
Глава 2. Швабра Тоник
Утром, спустившись по деревянной лестнице вниз, увидел на стойке набросанный от руки список с напитками и суммами. Внизу приписано: «Деньги в кассе!» – и неразборчивая подпись.
Оглядел зал, стойку с бутылками, пивные краны. Стаканы. Полотенце, чтобы их протирать. Что ж, бармен так бармен. Бывало и хуже.
Но боже, какой же тут бардак!
Вышел на улицу. Маленький городок, совсем кроха. Провинциально, мило, тихо и пыльно. Таких городов множество, обычно они прирастают к какому-нибудь географически мотивированному предприятию – шахте, карьеру, заводу, – развиваясь и умирая вместе с ними. Этот пока жив. Или, по крайней мере, хорошо притворяется.
Возле двери чёрная доска на ножках, к ней бечёвкой привязан кусок мела. Можно разобрать надпись: «Коктейль дня…» Какой именно – непонятно. Затерев её ладонью, решительно вывел печатными буквами: «Требуется уборщица!»
***
– Ты что, швабру никогда в руках не держал?
Я распрямился, прислонил уборочный инструмент к стойке и повернулся ко входу.
– Ты же только грязь по полу размазываешь! Дай сюда! – худая некрасивая девица в слишком узких джинсах и слишком широкой рубашке отобрала у меня швабру. – Вот так надо! Сначала вперёд, потом с поворотом…
– Ты кто?
– Я та, кто умеет пользоваться этой штукой! – девушка потрясла перед моим носом шваброй. – А ещё я умею читать.
– Это не библиотека, – уточнил я на всякий случай, – скорее, наоборот.
– Я прочитала то, что написано на доске. И стёрла.
– А стёрла-то зачем?
– Потому что уборщица не требуется.
– Почему?
– Потому что она уже есть!.. Придурок какой-то… – буркнула она себе под нос. – Вот мне везёт всегда… Так что, берёшь меня уборщицей?
– Ты хочешь тут убирать?
– Хочу? Я что, идиотка? Я похожа на человека, которому нравится отмывать блевотину с полов и ссанину в толчке? Конечно же, не хочу! Но мне нужны деньги!
– Так почему бы тебе…
– Что? На Завод? Нет уж, хватит того, что там моя мамаша полоумная работала. С идиотом-братом. Кроме того, мне ещё год в школе учиться. Меня не возьмут.
– И зачем тебе деньги?