— Это тебе от мамы, — протягиваю судочек.

Игнат принимает его из моих рук, касаясь горячими пальцами холодной кожи.

— Замёрзла, — обхватывает обе руки ладонями. Затем носа касается внешней стороной ладони и качает головой: — Снова без шапки ходишь. В прошлом году только дарил.

От его заботы на лицо наползает улыбка.

— Я не думала, что будет так холодно. Показывает градусник десять градусов.

— Будто ты не знаешь, что у нас десять градусов, ощущается, как ноль. Раздевайся… — кашлянул. — Снимай куртку и иди руки грей. Сейчас принесу толстовку. Ещё и в колготках, — цокает языком, когда опускает взгляд на мои коленки.

Я хмурюсь. Не такой реакции я ждала. Сбрасываю куртку и иду в ванную комнату. Вымыв руки, замечаю на крючке футболку Игната. Воровато оглянувшись на дверь, схватила её и зарылась носом в ткань. Что может пахнуть прекраснее? Это самый невероятный запах! Я хочу вдыхать его и вдыхать. Дышать им. Исключительно им.

Услышала шаги в коридоре и быстро вернула футболку на место. Повернулась к двери и спрятала руки за спину. Игнат коротко постучал и вошёл.

— Держи, — протянул мне свою любимую чёрную толстовку. — Сейчас чай с имбирём и лимоном сделаю. Не хватало ещё, чтобы ты заболела.

Натянула толстовку и утонула в ней. Она мешком повисла практически до самых колен. Угу. Красотка. Почти соблазнила. Криво улыбнулась своему отражению в зеркале и пошла на кухню, где уже шумел электрический чайник.

— А тапки чего не взяла? — вздохнул тяжело, отрываясь от нарезания лимона. — Пол холодный.

— Мне и так нормально, — я села на стул и обе ноги подогнула. — Всё, теперь точно не холодно.

Наблюдаю с удовольствием за Игнатом, который срезает кожицу с имбиря и выдавливает сок лимона в чашку. Подпираю щёку рукой и любуюсь парнем.

— Пей, — ставит передо мной чашку и тарелку с тирамису. Я даже не заметила, как он его отрезал, была занята любованием его профиля.

— Ой, — я уставилась на свой любимый десерт. — Это мне?

— Нет, — хмыкает Игнат, — отрезал, чтобы подразнить. Сейчас заберу и сам съешь.

— А откуда? — я руки под стол прячу.

— Сам приготовил, — на скулах любимого парня появляется румянец. Мамочка. Я стала любить его ещё больше, хотя казалось, что моя любовь достигла предела.

Берусь за вилку, отламываю кусок десерта и отправляю в рот. Жмурю глаза от невероятного вкуса.

— Очень вкусно. Спасибо.

— На здоровье, — пожимает плечами и чашку придвигает ближе.

По едва заметному румянцу на щеках я понимаю, что Игнат смущён. От его ненавязчивой заботы и внимания в груди плещется безграничная нежность к нему. Разве можно быть таким чудесным?

— Миша фотографии прислал.

При упоминании имени фотографа желваки заходили на лице Игната. Взгляд стал злым и колючим. Вновь возникает в голове бредовая идея, которую я, особо долго не обдумывая, решаю озвучить, на свой страх и риск. Будь, что будет. Миша прав, так дальше продолжаться не может, что-то нужно менять в наших отношениях.

— Игнат… — всё же запинаюсь. — Миша, он опытный и ему нравятся опытные девушки, а я, как ты знаешь, даже целоваться не умею. И… — сглатываю, ловя непонимающий взгляд Игната. — И мне хотелось бы научиться. Не на помидорах ведь мне учиться, — я нервно хихикаю. — И это… — заламываю пальцы и взгляд направляю на поверхность стола. Жмурюсь и выдыхаю: — Научи меня целоваться, Игнат.