– Что заставило вас так думать?

– Его манера выражаться, и впечатление, которое он на меня производит, и то, как он ведет дела… Да и кое-что в отчетах Бэскома наводит на эту мысль – сами увидите, когда прочтете…

– Но мистеру Бэскому не удалось добыть доказательства.

– Да, черт возьми.

– А кого вы называете коммунистами? Либералов? Свободомыслящих интеллектуалов? Членов Коммунистической партии? Где, по-вашему, пролегает граница?

Сперлинг усмехнулся:

– Это зависит от того, где я и с кем говорю. В некоторых случаях этот термин приложим к любому, чьи взгляды левее центристских. Но с вами я использую его в прямом значении. По моему мнению, Рони – член Компартии.

– Когда вы получите доказательства (если вообще их получите), что будете с ними делать?

– Предъявлю дочери. Но это должны быть именно доказательства. Что́ я о нем думаю, она уже знает, я давно ей сказал. Разумеется, она передала это Рони, а он посмотрел мне прямо в глаза и заявил, что ничего подобного.

Вульф хмыкнул:

– Возможно, вы напрасно тратите время и деньги. Положим, вы получите доказательства, но что, если партийный билет лишь подхлестнет чувства вашей дочери?

– Не подхлестнет. На второй год занятий в колледже она заинтересовалась коммунизмом и стала его изучать, но очень быстро бросила. Утверждает, что коммунизм интеллектуально несостоятелен и нравственно нечистоплотен. Говорю же, она умница. – Сперлинг мельком посмотрел на меня и снова перевел взгляд на Вульфа. – Кстати, а как насчет вас с Гудвином? Я уже сказал, что наводил о вас справки, да вдруг промашка вышла?

– Нет, – заверил его Вульф, – хотя доказать это мы сможем лишь на деле. Мы согласны с вашей дочерью насчет коммунизма. – Он посмотрел на меня. – Ведь так?

Я кивнул:

– Целиком и полностью. Мне по душе, как она выражает свои мысли. Меня самого хватает лишь на фразы вроде «красные сволочи».

Сперлинг с подозрением покосился на меня и, очевидно, решив, что имеет дело с человеком недалеким, снова повернулся к Вульфу, который продолжал расспросы.

– Как дело обстоит сейчас? – осведомился он. – Может, ваша дочь уже замужем за мистером Рони?

– Господи, нет!

– Вы уверены?

– Уверен. Глупость какая! Впрочем, вы ведь ее не знаете. Скрытность ей не свойственна… И вообще, если она решит выйти за него замуж, то обязательно скажет мне или матери – прежде, чем ему самому. Вот как она поступит… – Сперлинг резко умолк и стиснул зубы, но через мгновение снова разжал их и добавил: – Этого-то я и боюсь – боюсь каждый день. Если она однажды решится – все пропало. Говорю же, время поджимает. Чертовски поджимает!

Вульф откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Сперлинг некоторое время смотрел на него, затем приоткрыл и снова сомкнул челюсти и вопросительно глянул на меня. Я покачал головой. Когда по прошествии нескольких минут он начал сжимать и разжимать свои огромные узловатые кулачищи, мне пришлось его успокоить:

– Все в порядке. Он никогда не спит днем. Ему лучше думается, когда он меня не видит.

Наконец Вульф приподнял веки и заговорил.

– Если вы меня нанимаете, – сказал он Сперлингу, – надо кое-что прояснить. Нельзя поручить мне добыть доказательства того, что мистер Рони – коммунист. Я лишь могу установить, существуют ли такие доказательства, и если существуют – постараться их заполучить. Я охотно возьмусь за это дело, но к чему бессмысленные ограничения? Не можем ли мы уточнить задачу? Насколько я понимаю, вы желаете, чтобы ваша дочь оставила всякие мысли о браке с мистером Рони и перестала приглашать его в ваш дом. Такова ваша цель. Верно?