Усмехнувшись, собираюсь встать и найти ванную, ну а там как следует подумать о случившемся. Я действительно не помню, как оказалась в чужой квартире, ну а пытаться добиться от сонного чертика сейчас хоть чего-то — явно дохлый номер. 

Прохладный ветерок из приоткрытого окна касается оголенной спины, заставляя меня внезапно замереть, словно статуя. Очень неторопливо, словно в очень замедленной съемке, я перевожу взгляд на свою обнаженную грудь.  От удивления я разве что могу вскрикнуть так, что даже тело, расслабленно валяющееся на кровати, подскакивает вместе со мной. 

— А-а-а-а-а-а-а-а-а.

С грохотом лечу на пол, не забывая прихватить единственное одеяло, чтобы прикрыться. Вот еще, нечего кому попало пялиться на мои титьки.

— Ты че орешь? — доносится хриплый со сна голос с кровати, и я замираю. 

Этого ведь не может быть правдой, да? И голос у него не может быть таким красивым по утрам, да?

Прикрывшись одеялом по самое не хочу и приподнявшись, я смотрю на кровать и вижу ЭТО. Лицо моментально начинает пылать похлеще пламени костра. Испытывая адскую неловкость, я отворачиваюсь лицом к кирпичной стене со все теми же трубами, что и на потолке. Странное сочетание для интерьера, но ладно. Сейчас есть вещи и поважнее. Например, как заставить его спрятать то самое, что я не могу назвать, не заикаясь и не краснея?

— Прикройся, придурок, — швыряю в него упавшую вместе со мной подушку и, слыша заливистый смех хозяина этой страной берлоги, начинаю отчаянно сопеть. 

Ну что за несправедливость такая? Вот угораздило меня родиться шибко правильной. И кому от этого легче стало, интересно мне знать. 

— А, ты об этом... ну, прости, ничего не могу поделать. Физиология такая.

 — Сделай что-нибудь со своей физиологией, — все еще стесняясь смотреть в его сторону, я кутаюсь в легкое одеяло и отправляюсь на поиски своего платья.

— Есть у меня одна идейка. Поможешь? — произносит шепотом, заставляя стадо мурашек устраивать забег по моему телу.  

Кто бы что ни говорил, но Артем Арестов явно бог секса. Конечно, я всего не помню, а этот индюк вряд ли сознается в произошедшем, и все же я очень надеюсь, что еще девочка. По крайне мере, трусики остались на мне до утра. 

Боже, я надеюсь, что вчера ничего лишнего не ляпнула ему, и наше общение будет проходит как прежде. Он — козел, а я — стерва. 

— Пошел к черту! — показав незамысловатую фигуру из пальцев, хватаю с пола платье и ошалело замираю. А где здесь ванная?

— Напротив тебя, — звучит насмешливо прямо над ухом, заставляя взвизгнуть и резко отскочить в сторону.

— Ты что себе позволяешь? — крепче прижимая одеяло к груди, отступаю назад, опустив голову и пряча от него за распущенными волосами пылающие щеки.

— Вчера ты была более сговорчива, — задумчиво наклонив голову набок и почесав подбородок, уже тише продолжает: — А ты хоть что-то помнишь?

Молчу, покрываясь алой краской. Спалили, Штирлиц.

— Ясно, — усмехнувшись, Артем направляется на кухню с поникшими плечами. 

Стараясь не обращать внимания на резкую смену его настроения, я разворачиваюсь на поиски ванной. Но то, что вижу, приводит меня в глубочайшее замешательство. Простите, но у меня язык не поворачивается назвать ЭТО ванной. 

Аквариум, черт возьми. САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ АКВАРИУМ!

— Это, — тыкая пальцем в прозрачное стекло, за которым скрывается та самая ванная, а еще и туалет с раковиной, вопросительно смотрю на хозяина этой… порнованной?

— Это ванная, ты все верно поняла, — отсалютовав кружкой ароматного кофе, он начинает улыбаться словно кот, наплакавшись сметаны.